Быков дмитрий новая газета последние публикации. Стихи Дмитрия Быкова: Драйвовое

Тон «корица» по праву принято считать одним из самых романтичных цветов, который только можно выбрать современным девушкам. Этот оттенок по-своему элегантен, достаточно естественный и способен замечательно подчеркивать молодость женского лица. В особенности в такой цвет лучше краситься девушкам, которые придерживаются минимальных рамок в создании макияжа.

Данный элегантный оттенок отличается нежностью и мягкостью. Такая цветовая гамма добавляет локонам естественности и радует неординарным цветом. Романтическим особам обязательно понравится цвет «корица». Волосы, окрашенные в такой тон, подчеркивают присущую женщине интеллигентность и чувственность, но перед тем, как окрасить локоны в цвет «корица» следует понимать, кому он подходит. Увидев красотку-модель в модном журнале и воспылав желанием иметь такие же чудные волосы, как и у нее, стоит притормозить и задуматься, подходит ли тому или иному цвету лица и оттенку глаз такой красящий состав.

Цвет волос «корица» с уверенностью может иметь обладательница светлого оттенка локонов, золотистой кожи и карих либо серых глаз. Если природа смогла одарить Вас такими характеристиками, то вероятнее всего такой специфический тон подходит Вам. Благодаря ему можно выгодно подчеркнуть нежный оттенок кожи и выделить глаза. Образ окажется гармоничным и целостным.

Выбор такой краски — достаточно индивидуальное занятие. Она может подходить и для других цветотипов, но стоит вести себя осторожно с таким тоном. Тон «корица» делает внешность девушки не всегда выразительной, а также способен невыгодно оттенять кожу.

В процессе выбора красящего состава стоит руководствоваться не только цветом, но и его качеством. Не рекомендуется покупать дешевую краску, потому что это способно лишь нанести вред волосам. Также нелишней будет консультация с колористом, который с профессиональной точки зрения сможет определить, подходит ли Вам такая тональность. После окрашивания потребуется использование специальных средств по уходу за волосами цвета «корица».

Фото

Кто по цветотипу должен выбрать цвет волос «корица»?

В зависимости от цветотипа внешности и оттенка кожи краска для волос подбирается индивидуально. Цвет волос «корица», фото которого представлены в журналах красоты – это солнечный, теплый тон, который подойдет далеко не всем дамам.

Летние и осенние цветотипы внешности идеальнее всего сочетаются с локонами такого тона. Светлые серо-голубые и карие глаза будут подчеркиваться ярким и сочным, насыщенным цветом «корица» с присутствием медовых ноток. Обладательницы смуглой кожи должны остановить выбор именно на том оттенке «корицы», который более приближен к шоколадному. Нежность бежевой кожи и глубину ярко-зеленых глаз также можно подчеркнуть цветом волос «корица».

Колористы советуют девушкам зимнего и весеннего цветотипа внешности осторожнее относиться к созданию теплых оттенков волос. Красавицы с белой кожей и светло-зелеными либо голубыми глазами могут применить для окрашивания осветленный тон «корица».

Черноглазые девушки с наличием бежевой и мраморно-белой кожи могут окрашиваться в глубокий коричневый тон с ярко-медовыми переливами, но при этом важно учитывать, что перед изменением натурального черного оттенка волос потребуется осветлиться на несколько тонов. В иной ситуации красящий состав может ложиться на волосы неравномерно или вовсе не взяться.

Какие производители создают краску с таким оттенком?

Чтобы окрасить волосы в цвет корицы, стоит воспользоваться качественной краской. Почти каждая палитра красящих составов имеет такой оттенок. Для самостоятельного окрашивания советуется применять только лучшие краски. При наличии опыта использования профессиональных средств для домашнего окрашивания подходят краски таких марок как: «Шанталь Варьете», «Эстель», «Велла», Syoss, «Капус».

Для пробы можно использовать натуральную краску от фирмы «Кедра» с эффектом пигментации. Тон для волос «корица» получится таким же, как и после использования химических красящих составов, но смыть его можно будет уже через 1-1,5 недели. Это дает возможность снова перекрасить локоны в другой цвет.

Уход за волосами посредством натуральных средств набирает популярность. В ход идут домашние шампуни, маски и ополаскиватели — все то, чем можно помочь локонам избавиться от сухости, ломкости и сечения. В погоне за натуральностью замечены и производители красителей: все чаще создаваемые ими оттенки относятся к натуральной палитре. Цвет волос корица не исключение. Красители такого плана обещают натуральный оттенок, природный блеск и визуальный «аромат» пряности.

Какая она, корица?

Локоны цвета корицы выглядят потрясающе: теплые, светлые, солнечные. Особенно хороши в компании такого оттенка придерживающиеся минимализма в макияже девушки. Раз уж начинать борьбу за естественность, то придерживаться последней во всем!

Эксперты характеризуют цвет корицы на волосах в качестве светло-коричневого, лишенного красноты. В некоторых случаях окрашивание может привнести в локоны некую розовинку. Все зависит от индивидуальных особенностей волос, профессионализма мастера, выполняющего окрашивание, и марки красителя. Дело в том, что разные производители подходят к созданию оттенка с некой долей оригинальности, тем самым предоставляя потребителям возможность самостоятельно определиться с предпочтительной наклонностью цвета.

Кому пойдет цвет волос корица?

Цвет не слишком капризный, поэтому страшен эксперимент не будет в любом случае. Наиболее же эффектно тон подчеркнет внешние данные весенних представительниц. Как правило, девушке весеннего цветотипа присущи русые локоны, золотистый оттенок кожи и серые/карие глаза. Такие девушки излучают теплоту, а значит, смогут достойно носить шевелюру цвета корицы.

Если произвести окрашивание в оговариваемый тон пожелает представительница одного из оставшихся цветотипов, результат может оказаться откровенно непредсказуемым. Доверьте делать профессионалу, либо же сперва воспользуйтесь оттеночным бальзамом.

Полезное окрашивание

Помимо стойких красителей и оттеночных средств приятный оттенок на волосах обещает сама пряность. Такой вариант смены оттенка волос уже успели оценить многие поклонницы натурального ухода. Все просто: смешиваем 1 стакан бальзама для волос, 5 столовых ложек свежего меда, 3 столовые ложки молотой корицы. Густую ароматную массу наносят на волосы при помощи гребня. После нанесения голову потребуется обернуть фольгой и полотенцем. Время выдержки натурального красителя-осветлителя — около 50 минут.
Мыть волосы после окрашивания можно с шампунем, но только спустя 3 часа!

Вполне вероятно, что истинный оттенок корицы проявится не сразу, но спустя 3-4 процедуры локоны приобретут удивительно сияющий и натуральный цвет.

С апреля по июнь 1987 года в «Дружбе народов» печаталась первая часть главного романа Анатолия Рыбакова. Первая - ​потому что Рыбаков задумал трилогию. Вместо трех томов получилось четыре - ​вторая часть, посвященная террору, разрослась. Последний военный том, «Прах и пепел», был закончен в 1994 году и прошел почти незамеченным. Рыбаков осуществил свой давний замысел к восьмидесяти трем годам - ​случай, почти не имеющий аналога в мировой литературе.

Впрочем, когда автор набредает на свою золотую жилу, он работает с фантастической производительностью: с 1955 по 1968 год Трифонов написал два далеко не лучших своих романа, а с 1969 по 1981 почти ежегодно выпускал по шедевру. Нагибин проходил в хороших советских беллетристах до «Терпения», а в последние десять лет жизни опубликовал шесть исповедальных книг непредсказуемой мощи. Рыбаков начал писать «Детей Арбата» в 1966 году, но тогда шансов на публикацию не было, даром что книгу анонсировал «Новый мир».

В начале девяностых он, восьмидесятилетний старик со ссыльным и фронтовым опытом, написал все, о чем молчал пятьдесят лет; и хотя «Тяжелый песок» - ​вероятно, высшее его художественное свершение - ​уже взорвал его репутацию «правильного» советского прозаика, подлинную всемирную славу создал ему роман о Саше Панкратове. Проблема в том, что книга эта - ​как и большинство тогдашних шумных публикаций - ​осталась непрочитанной; когда роман дают на одну ночь, его ждет участь «Доктора Живаго». Ведь и «Доктора» у нас по-настоящему понимают единицы - ​остальные до сих пор не понимают, из-за чего сыр-бор.

Перестроечную литературу - ​не только напечатанную, но главным образом написанную тогда, то есть и «Невозвращенца», и «Не успеть» (другого Рыбакова, петербургского), и «Страх», - ​самое время перечитать сейчас: с учетом того нового, что мы знаем о себе. Потому что путинская эпоха может во многих отношениях казаться потерянным временем, но в одном оказалась прорывной и даже революционной: Россия узнала о себе много интересного, отказалась от многих беспочвенных надежд и навязанных представлений, по некоторым направлениям достигла дна, по другим прошла точку невозврата. Короче, как сказал мне один приятель из числа пролетариев, а вовсе не гуманитариев, - ​мы пережили откровение. С точки зрения этого откровения многие перестроечные тексты, носившие на себе отпечаток советской наивности, перечитывать немыслимо: русская хтонь оказалась поглубже советского террора и за семьдесят лет советской власти никуда не делась.

Но Рыбаков уцелел, и больше того - ​его тетралогия сегодня бесценна, потому что в эпоху начавшихся споров о советском проекте, о соотношении модернизма и азиатчины в тридцатые годы всякое прямое свидетельство приобретает особый вес. А его свидетельство - ​правда из первых рук, потому что, родившись в 1911 году, он принадлежал к первому советскому поколению и видел, как оно вытеснялось совершенно другими людьми.

Тетралогия Рыбакова - ​не только и не столько о Сталине, хотя именно сталинские главы читались тогда с особенно жгучим любопытством. Его интересовала именно судьба поколения. (Странно, что Окуджава, исполняя неожиданно траурного «Веселого барабанщика», говорил: «Из нее сделали пионерскую песенку, но это песня о нашем поколении»; любопытно, что Окуджава и Рыбаков сегодня особенно ненавистны православным патриотам, хотя ничего неожиданного тут нет). Он считал долгом довести роман до войны, до гибели Саши и Вари - ​не потому, что спешил оседлать волну успеха, потому что в 80 лет человека не так волнует успех, да и гонораров за всепланетные переиздания «Детей» ему хватило бы на безбедную старость; ему важно было показать, что поколение советского модерна уничтожалось целенаправленно и безжалостно, и война играла тут не меньшую роль, чем террор; в сущности, она и есть самый беспощадный вид террора.

Люди, уделом которых была грандиозная переделка мира, спасение его из цивилизационного тупика, были брошены в эти две топки за каких-то десять лет и в подавляющем большинстве истреблены; выживших хватило на оттепель, но и оттепель захлебнулась. А в конце восьмидесятых Рыбакова готовы были чтить, но не читать.

Тетралогия-то на самом деле вовсе не о Сталине. Она о том, как новые люди вытесняются старыми; вот Саша Панкратов - ​не лишенный, конечно, множества пороков, властолюбивый, иногда жестокий (вспомним, как он выгнал малолетнего хулигана из пионерлагеря, отлично зная, что дома его страшно изобьет отец; вспомним и проницательный взгляд этого отца, в котором Саша прочтет потом свой приговор). Он догматик, пожалуй, и в коммунизм верит, и собственной силой наслаждается, и в оценках бескомпромиссен, почему и становится в школе комсомольским секретарем. Но он человек того нового типа, о котором мечтали не только революционеры, народники, террористы, не только дитя вымечтанной русской утопии, - ​он как раз и воплощение русского модерна, потому что для него работа важнее жизни, потому что для него человек стоит столько, сколько он умеет, а врожденные признаки, национальность, корни, традиция - ​не значат для него ничего. Отступить для него - ​позор. И Рыбаков с наслаждением изображает силу, упрямство и волю этого героя.

Однако в ссылке до Панкратова доходит самое страшное - ​ключевые слова сказаны в шестой главе третьей части: «Идеей, на которой он вырос, овладели баулины, лозгачевы, столперы, они попирают эту идею и топчут людей, ей преданных. Раньше он думал, что в этом мире надо иметь сильные руки и несгибаемую волю, иначе погибнешь, теперь он понял: погибнешь именно с сильными руками и несгибаемой волей, ибо твоя воля столкнется с волей еще более несгибаемой, твои руки с руками еще более сильными - ​в них власть. Для того чтобы выжить, надо подчиниться чужой воле, чужой силе, оберегаться, приспособляться, жить как заяц, боясь высунуться из-за куста, только такой ценой он сможет сохранить себя физически. Стоит ли так жить? »

Советская власть была властью людей, которые сами себя воспитывали, - ​такие эпизоды есть и в «Детях Арбата», где Саша тренирует волю, прыгая с обрыва, и в «Доме на набережной», где герои побеждают страх высоты. А стала властью слабых, приспособившихся, подчинившихся. Собственно, это перерождение и есть тема «Детей Арбата». Это история о том, как идеями и лозунгами модернистов овладевают люди архаики: все внутренние монологи Сталина - ​как раз об этом. Он верит в силу - ​и ненавидит сильных: безликая власть, безликая воля - ​его идеал. Те, кто не ломается, - ​потенциальные враги. Все это казалось простым и очевидным, когда вышел роман Рыбакова: были живы люди, помнившие то поколение, люди, имевшие советский опыт. Но сегодня мы сталкиваемся с грандиозной подменой: любая революция объявляется самоубийственной, любая сила - ​насилием, любой модерн - ​обреченным. Хорошо только то, что имеет глубокие корни, что освящено вековым опытом.

Любопытно, что на этом сходятся путинисты с либералами, западники со славянофилами: надо приноравливаться к собственной истории, угождать большинству, исходить из данностей. Но роман Рыбакова - ​как раз об этом! Он о том, как Сталин победил реформаторов, сделав ставку на эти самые данности: на то, к чему народ привык, на отказ от исторического усилия. Поколение Панкратова ломает матрицу - ​но Сталину именно эта матрица и угодна. Сейчас Ленина пытаются представить прежде всего тираном, забывая о том, что тирания не была для него самоцелью.

Все мы сегодня повторяем одну и ту же мантру: любая российская власть обречена перерождаться, здесь можно построить только империю, давайте же оптимизировать эту империю, потому что здесь никогда не будет иначе… Здесь уже бывало иначе, тому порукой поколение «детей Арбата»; но самосохранение системы потребовало сначала придавить этих детей террором, а потом вырубить войной. И войну они выиграли, как и показывает Рыбаков в четвертом томе, но заплатили за это жизнью. Когда говорят о том, что войну выиграли, завалив мясорубку мясом, - ​соглашаются, в сущности, с теми, кто выше всех добродетелей ставит русскую жертвенность. Нет, войну выиграла новая страна, у которой были другие, непривычные ценности и мотивации, но и эту победу умудрились отобрать, хотя на память о ней ссылаются беспрерывно. Войну выиграли те самые ценности, которые сегодняшняя российская власть отрицает и которых смертельно боится. Более антисоветской власти, чем нынешняя, в России не было и не будет. Это власть Шароков - ​Юра Шарок предсказан у Рыбакова с поразительной точностью, это Шароками наводнена нынешняя Россия, они в ней повсюду, и главная беда не в том, что они воруют, а в том, что у них нет лица.

Единственный доступный им способ воспитать массу - ​страх. Вся книга Рыбакова - ​важнейшее лекарство от страха, она пронизана ненавистью к нему, к любой несвободе. То, что вся Россия, вся ее мораль, энтузиазм, подвиги и представления о чести держатся на тюрьме и каторге, на ссылке и слежке, на допросах и анкетах, - ​показано у Рыбакова с невероятной отчетливостью. Ни одна революция в России не была по-настоящему успешной потому, что не было взятия Бастилии: каждый победитель торопится набить тюрьмы своими оппонентами, прежними властями.

Ужас тюрьмы, ссылки, лагеря - ​лейтмотив книг Рыбакова, главная тема размышлений Сталина в этих книгах. И в этом его главная заслуга, а вовсе не в изобре тении формулы «Нет человека - ​нет проблемы»: это всего лишь переделанная чекистская поговорка «Нет тела - ​нет дела». Гораздо важнее пафос рыбаковской ненависти к тюрьмам и слежке, и именно «Россия без тюрем!» должна стать главным лозунгом новой утопии. И как страх тюрьмы объединяет здесь всех - ​так и ненависть к этому въевшемуся тюремному духу, к пайке и бушлату, к стукачеству и кайлу будет объединять всю новую Россию независимо от политических убеждений, как всех вечно спорящих ссыльных во второй части романа Рыбакова объединяет ненависть к ссылке.

Разумеется, перечитывать Рыбакова сегодня многим неприятно. Эти многие будут ругать Рыбакова за суконный стиль и «примитивную драматургию», как написал один критик в статье про «Детей Арбата», специально подчеркнув, что перечитывать их он не намерен. А зря - ​полезная книга. Понятно, что вспоминать сегодня советский опыт проще всего, отождествляя его с цензурой и репрессиями, но при цензуре и репрессиях такая книга могла быть написана, а сегодня ее появление исключено, не потому, что страшно, а потому, что незачем.

Ведь так лень, так неохота еще раз напрягаться! Ведь кончится все равно или Сталиным, или Путиным, или Кадыровым! Ведь в России всегда так было! И повторяют это с одинаковым энтузиазмом и самоназначенные русофилы, и назначенные ими русофобы, и стар, и млад, и лев, и прав. Но Варя Иванова и Саша Панкратов были, и никто уже после Рыбакова не сможет их стереть из истории. Они были и всем своим опытом, своей свободой - ​да, в том числе и сексуальной, - ​своей силой и решимостью, своим умом и гордостью отрицали империю. Они строили другую страну и были ее гражданами. Тогда, чтобы истребить их, понадобилась пятилетняя война, страшнейшая в истории человечества, и ни с чем не сравнимая сталинская опричнина. Что понадобится сейчас - ​не знаю. Но у новых детей - ​а они похожи на Панкратова - ​есть по крайней мере «Дети Арбата», и если они вовремя прочтут эту книгу, то уже не дадут задурить себе голову.

Разумеется, обозвать меня совком очень просто. Упрекнуть в попытках реанимировать ГУЛАГ - ​того проще. Но иногда стоит задуматься, зачем моим оппонентам это нужно. Их не интересую я - ​я им ничем не мешаю, хотя на моем фоне, возможно, им трудно чувствовать себя самыми умными. Но это еще можно стерпеть, и дело отнюдь не во мне. Дело в том самом отказе от исторического усилия, который губит сегодня все российские начинания; в страхе перед любым лидером - ​потому что он неизбежно станет тираном; в отказе от поступка - ​потому что все будут только смеяться, а героизма не оценит никто… Слабость, трусость и подлость кажутся победителями, абсолютными чемпионами. Чтобы справиться с ними, нужен исключительно сильный витамин. В книге Рыбакова этот витамин есть.

По-моему, для бессмертия этого достаточно. Рыбаков был атеистом, как и его герои, и потому собственная фамилия вряд ли казалась ему метафорической или, не дай Бог, символической. Но апостолы - ​первые люди новой эры - ​были из рыбаков, и этот опыт не в последнюю очередь помог им стать ловцами человеков.

Если человеков не ловить, они так и останутся скотами.

Дворовый романс*.

«МЫ ЗАЯВИЛИ, ЧТО, К СОЖАЛЕНИЮ, ВЫНУЖДЕНЫ БЫЛИ В ОЧЕРЕДНОЙ РАЗ ВМЕСТО ТОГО, ЧТОБЫ ПРИДУМЫВАТЬ, КАК УЛУЧШАТЬ И ВЫВОДИТЬ ОТНОШЕНИЯ ИЗ ТУПИКА, ОТВЕЧАТЬ ЗЕРКАЛЬНО».

Мария Захарова

Как-то хочется мер радикальных в нашей бурной гибридной войне, как-то хочется санкций зеркальных, симметричных мечтается мне! Полюбила ты, падла, другого — лох и ботан, пардон и мерси, — говоришь: не ходи ко мне снова, не ходи и цветов не носи! Я пойду тебе, сука, навстречу в нашей общей гибридной борьбе, я тебе симметрично отвечу, я зеркально отвечу тебе — позабудь меня, гнусная цаца, я теперь тебе классовый враг, не ходи ко мне больше встречаться, несмотря что не ходишь и так!

Мне не важно, кому ты и где ты, — хоть араба, хоть негра ласкай: не таскай мне, зараза, конфеты и в коробке духи не таскай. Не корми меня в нашей столовой, я к подачкам твоим не готов, и гитарой своею дворовой не шугай моих жирных котов, не ходи с серенадой своею под подвальное наше окно, несмотря что котов не имею, но зато тараканов полно.

Посреди твоих прелестей знойных, — я их помню, хотя я изгой, — между ног твоих длинных и стройных наблюдается нынче другой. С новым мужем ты селфишься в блоге, с новым мужем ломаешь кровать, свои длинные стройные ноги мне уже не даешь целовать. Я зеркально отвечу в итоге, я жестоко тебе отомщу, свои толстые грязные ноги целовать я тебе запрещу. И в утехах своих буржуазных в санкционной войне половой ты без ног моих толстых и грязных будешь биться об пол головой!

— Я устала от пьяного блева! — гордо морщишь ты рожу свою. Что ж, пускай тебе будет хреново, я в ответ у себя наблюю. И в соитье своем безотрадном пусть долбит тебя скучный еврей, но блевать в моем пыльном парадном ты теперь симметрично не смей, никогда меня в лифте не лапай, у дверей не устраивай драк и на стенах моих не царапай свое грязное пошлое «fuck».

Отдавайся ты хоть эфиопу, раз не нужно тебе гопоты. Я любил ущипнуть твою попу, чтоб с игривостью взвизгнула ты, — но уж раз мы скатились к окопу и к войне откровенной такой, запрещаю щипать мою попу и одной, и другою рукой! Сам щипать себя буду за попу, сам до крови себя исщиплю, все стерплю, уподобясь холопу, а тебя я уже не люблю.

Не смеши моего искандера, и пускай он не знает манер — у другого и деньги, и дело, у меня же один искандер. И когда ты в пылу адюльтера отдаешься соседу-врагу — я чешу своего искандера и отчасти забыться могу. Я готов, если надо, побриться, я тоской и бездельем пропах, я готов бы от скучного БРИКСа побежать бы к тебе на руках! Но настала эпоха возмездий, непонятка в пацанской судьбе.

Так пойду и нагажу в подъезде, но уже, к сожаленью, себе.

На «Красном октябре», поймав момент, блеснул Медведев. Там теперь Октябрик: есть правда в том, что бывший президент явился на одной из бывших фабрик. Сам повод мне казался пошловат: все сдал, что можно, - так чего бы ради? Там делали когда-то шоколад – теперь собрались те, что в шоколаде (кто отбирал героев – не пойму, но это явно был коварный демон), и стали хором объяснять ему, как правильно он делал все, что делал, как твердо гнул он линию свою, сдаваясь в главном, побеждая в малом… А в это время Путин интервью давал в Барвихе трем телеканалам: зачем – не знаю. Видимо, затем, чтоб местной узаконенной малине по-прежнему мерещился тандем, хотя тандема не было в помине.

Сюжет, достойный Агнии Барто, хоть, в сущности, не стоящий полушки. Что он сказал? – а то из вас никто не рассказал бы этого получше! Сигналов новых он не подавал, ничто не предвещало холиваров. Там был из Златоуста сталевар, точнее, златоуст из сталеваров, сияющий, как свежий апельсин, и сообщивший несколько манерно, что летом у него родился сын (стараньями Медведева, наверно). Там был Минаев, рыхлый наш акын, изрекший пару лозунгов протухлых, - он хвалит власти с рвением таким, с каким ругать их принято на кухнях. Весь интернет наизгалялся всласть – на этот подвиг мы всегда готовы. Все повторяли: «Не бросайте власть!». Медведев возмущался: «Что вы, что вы!». О чем писать эпистолу свою – я сам не знал и вглядывался паки, но в это время свежую струю внесла в беседу Тина Канделаки. Сперва она поведала о том, что друг ее, успешный англичанин, себе обрел в России новый дом (должно быть, этот юноша отчаян!): свою судьбину в клочья изодрав, он ринулся сюда, и это здраво. «В одной России есть сегодня драйв! В России невозможно жить без драйва!».

Вот вещь, непостижимая уму, но внятная любому в той клоаке: у нас в стране успех придет к тому, в ком будет драйв, сказала Канделаки. И вот, припомнив свой банальный лайф, в порожнее текущий из пустого, - я начал думать: что такое драйв? Как люди понимают это слово – вот эти все, собравшиеся там с какой-то целью, а не ради кайфа, которые резвы не по летам и веселы вообще неадекватно? В конце концов, английский мне знаком, но, отличаясь от меня-изгоя, они другим владеют языком, и «драйв» там значит что-нибудь другое. Страна полна печалей и злодейств, каких не выжечь никаким глаголом, - так как мне этим драйвом овладеть, чтоб стать таким же свежим и веселым? И что есть драйв? Уменье сочетать утробный юморок с напором лести? Уменье врать? Уменье не читать? Искусство с криком «Марш!» бежать на месте? Отыскивать в безжизненности нерв, швыряя в несогласного каменья, умеет весь медведевский резерв; боюсь, что это все его уменье. Науку эту я не угрызу, до светлых их вершин не доползу я: на выпученном радостью глазу там виден отблеск явного безумья. Он и в глазах Медведева блистал. Прошу не плакать чересчур ранимых, - нам четко явлен был Медведев-style: манера улыбаться на руинах. В конце концов, когда царит развал, чем утешаться Родине, чего там… «Почаще улыбайтесь», - он призвал. Зачем? Чтоб стать готовым идиотом? Но это вправду новая волна: держаться надо весело и серо. Натужным ликованием полна у них теперь любая атмосфера: шахтер, боксер, свинарка и пастух, ведущий, сталевар и их хозяйва – все пялят зенки, все смеются вслух, и этот общий смех – основа драйва. Врут, что у нас возможностей нема – у нас их край буквально непочатый: утратить стыд, шутя сойти с ума, попасть бесплатно в год семидесятый… Воистину, уж если мы хотим тут выжить и попасть при этом в ящик, то лживый жизнерадостный кретин – достойный и внушительный образчик.

А прочие – уже любых кровей, - почувствовав, куда несет стихия, все чаще выбирают drive away.

Точнее даже – drive away from here.