Платон о назначении искусства и литературы. Государственный строй в понимании платона

«… отвергая мысль о рационально познаваемой основе творческого акта, Платон не хотел удовольствоваться одним лишь отрицательным результатом. Если источником творчества не может быть сообщаемое другим знание, понимание и изучение, то что же тогда такое творчество? И каким образом ещё не определённая причина творчества может быть основой уже установленного факта художественной специализации, т. е. той особой одарённости, которая, открывая перед художником одну область искусства, как будто преграждает ему путь во все остальные?

По-видимому, с целью раз навсегда исключить из художественного воспитания «свободнорождённых» граждан всякое профессиональное обучение искусству Платон развил в «Ионе» мистическую теорию художественного творчества. Не смущаясь тем, что его теория творчества вступала в известное противоречие с его же собственным учением о разумном познании идей, Платон провозгласил акт художественного творчества актом алогическим. Источником и причиной творчества в искусстве Платон признал одержимость, особый вид вдохновения, сообщаемого художнику высшими и по природе своей не доступными ни призыву, ни какому-либо сознательному воздействию божественными силами. «Не в силу искусства, - поучает Сократ Иона, - и не в силу знания говоришь ты о Гомере то, что говоришь, а в силу божьей воли и одержимости» («Ион» 536 С). А в другом месте того же диалога Сократ говорит, что все эпические поэты действуют не посредством искусства, но, «будучи боговдохновенными, одержимыми, производят они все эти прекрасные творения, и песнотворцы хорошие точно так же» (там же, 533 Е).

Настоятельно подчёркивает Платон алогическую сущность художественного вдохновения, состояние особого умоисступления, повышенной эмоциональной энергии, когда гаснет обычный ум и сознанием человека властно овладевают алогические силы: «Как корибанты пляшут в исступлении, так и они (поэты) в исступлении творят эти свои прекрасные песнопения; когда ими овладевает гармония и ритм, они становятся вакхантами и одержимыми; вакханки в минуту одержимости черпают из рек мед и молоко, а в здравом уме не черпают, и то же бывает с душою мелических поэтов, как они сами свидётельствуют. Говорят же поэты, что они летают, как пчёлы, и приносят нам свои песни, собранные у медоносных источников в садах и рощах Муз. И они говорят правду: поэт - это существо лёгкое, крылатое и священное; он может творить не ранее, чем сделается вдохновенным и исступленным и не будет в нем более рассудка; а пока у человека есть это достояние, никто не способен творить и вещать» (там же, 534 AB).

Как и в своем опровержении рациональной природы творческого акта, так и при разъяснении учения об одержимости как источнике и условии творчества Платон создаёт лишь видимость убедительности. Как и в первом случае, он опирается на подмену одного понятия другим. Устами Сократа Платон взялся доказать, будто творчество есть алогический акт одержимости. В действительности же он доказывает совершенно другое: не иррациональную природу творчества, а необходимость сопереживания для художника-исполнителя, необходимость «объективации», «соприсутствующей» фантазии, наделяющей образы вымысла жизнью, реальностью. На важный для искусства и для теории творчества вопрос о сущности художественного «перевоплощения» в изображаемое, или «вчувствования», Платон отвечает не имеющим отношения к этому вопросу утверждением, будто творческий акт есть акт алогической «одержимости». Именно в эту сторону направлен вопрос, который Сократ задаёт Иону: «Всякий раз, как тебе удаётся исполнение эпоса и ты особенно поражаешь зрителей, когда поешь, как Одиссей вскакивает на порог, открываясь женихам, и высыпает себе под ноги стрелы, или как Ахилл ринулся на Гектора, или что-нибудь жалостное об Андромахе, о Гекубе или о Приаме, - в уме ли тогда или вне себя, так что твоей душе в порыве вдохновения кажется, что она тоже там, где совершаются события, о которых ты говоришь, - на Итаке, в Трое или где бы то ни было?» («Ион» 535 ВС). […]

Таким образом, в способности произведений искусства действовать на людей, «заражать» их теми чувствами и аффектами, которые запечатлены в произведении автором и передаются публике исполнителем, Платон видит основу для утверждения, будто художественный акт иррационален, а его источник - действие потусторонних божественных сил. […]

Так как поэты творят не в силу искусства, а в силу одержимости, то каждый способен хорошо творить только то, к чему его возбуждает муза: «один - дифирамбы, иной - хвалебные песни, тот - плясовые, этот - былины, а кто - ямбы, а в прочих родах каждый из них плох» (там же, 534 ВС). […]

Одно из важных отличий учения об одержимости, как оно излагается в «Федре»,- в том, что теория одержимости ясно связывается здесь с центральным учением платоновского идеализма - с теорией идей. Эстетическая одержимость рассматривается здесь как путь, ведущий от несовершенств чувственного мира к совершенству истинно-сущего бытия. Согласно мысли Платона, человек, восприимчивый к прекрасному, принадлежит к тому небольшому числу людей, которые в отличие от большинства, забывшего созерцавшийся ими некогда мир истинного бытия, хранят о нём воспоминания.

Три мысли, заключающиеся в учении Платона о творчестве как об одержимости, повторялись и воспроизводились эстетиками-идеалистами последующих времён: о сверхчувственном источнике творчества, об алогической природе художественного вдохновения и о том, что основа эстетической одарённости не столько в положительном специфическом даровании, в особенностях интеллектуальной и эмоциональной организации художника, сколько в чисто отрицательном условии, в его способности выключаться из «практического отношения к действительности, в отсутствии практической заинтересованности.

Всего отчётливее эта мысль выступает в «Федре»: диалог этот развивает тезис об алогической одержимости, о вдохновенном неистовстве, даруемом свыше, как об основе творчества. Понятие «одержимости» и «неистовства» распространяется на способности к искусству. «Вдохновение и неистовство, от Муз исходящее, охватив нежную и чистую душу, пробуждает её и приводит в вакхическое состояние, которое изливается в песнях и во всем прочем творчестве, украшает бесчисленные деяния старины и воспитывает потомство. Кто, - продолжает Платон, - подходит к вратам поэзии без неистовства, Музами посылаемого, будучи убеждён, что он станет годным поэтом лишь благодаря ремесленной выучке, тот является поэтом несовершенным, и творчество такого здравомыслящего поэта затмевается творчеством поэта неистовствующего» («Федр» 244 E -245 А). […]

Сведение творчества к «одержимости» и к гипнотической впечатляемости стирало грани между творчеством художника, творчеством исполнителя (актёра, рапсода, музыканта) и творчеством зрителя, слушателя, читателя: и художник, и исполнитель, и зритель одинаково «восхищаются» музой , как это понималось в первоначальном смысле слова «восхищение», означающего «похищение», «захват». При этом оставлялись без внимания специфические различия между творчеством автора, исполнителя-посредника и воспринимающего произведение. Зато подчёркивалась мысль о существенном единстве творчества - понятого в качестве восприимчивости к художественным внушениям или впечатлениям. […]

Платон, сам того не подозревая, показал, несмотря на все заблуждения своего учения об идеях и о «демоническом» источнике творчества, что в искусстве никакое действительное свершение невозможно без полной самоотверженности художника, без способности его всем существом отдаваться поставленной им перед собой задаче, без воодушевления своим делом, доходящего до полного самозабвения».

Асмус В.Ф. , Платон: эйдология, эстетика, учение об эстетике / Историко-философские этюды, М., «Мысль», 1984 г., с. 36-44.

Обратимся к Платону (427-347 до н.э.). Какую роль он отводит художественной деятельности, каков, по его мнению, статус художественного творчества? Платон исходит из того, что наиболее подлинным является мир идей, мир предельных сущностей человеческого бытия. Широко известна его образная модель, уподобляющая божественное начало магниту, через ряд последующих звеньев-колец направляющему любые действия человека. Поэты и художники подражают тем, кто уже так или иначе воспринял и смог реализовать в своих формах эти предельные идеи бытия. Художественная деятельность, таким образом, есть только тень, которая воспроизводит средствами искусства все то, что уже воплотилось в конкретных формах реальности. Но ведь и сам видимый мир существует как тень скрытых сущностей. Следовательно, творения художника - это тень теней. Попытка Платона подобным способом связать природу художественных форм с миром предельных сущностей человеческого бытия впоследствии стала трактоваться как теория, рядоположенная юнговскому учению об архетипах.

Нельзя не заметить определенных трудностей, которые испытывает Платон, конструируя свою теорию искусства. Как известно, сам он был человеком с удивительным художественным чутьем, хорошо образованным и тонким знатоком искусства. Вместе с тем, выступая как государственный муж, Платон вполне отдает себе отчет в самых полярных возможностях воздействия искусства и всячески старается "приручить" искусство, направить его энергию в нужное русло. Размышляя о том, какие формы художественного творчества допустимы в идеальном государстве, а какие допускать не следует, Платон разделяет музу сладостную и музу упорядочивающую, стремится фильтровать произведения искусства по принципу их воспитательного значения.

В диалоге Платона "Ион" дано толкование процесса художественного творчества. В момент творческого акта поэт находится в состоянии исступления, им движет не выучка, не мастерство, а божественная сила. Поэт "может говорить лишь тогда, когда сделается вдохновенным и исступленным и не будет в нем более рассудка... Ведь не от умения они это говорят, а благодаря божественной силе" . А раз так, то личность творца сама по себе предстает как незначительная, хотя художник и наделен особым даром озарения. Отсюда двойственное отношение Платона к поэтам: с одной стороны, это люди, которые могут спонтанно входить в контакт с высшими мирами, у них имеются для этого по-особому настроенные органы чувств, а с другой - невозможно предугадать и тем более контролировать русло, в которое окажется обращенным это экстатическое состояние. Поскольку в качестве инструментов художественного творчества фигурируют муза сладостная и даже муза развращающая, постольку возможность творческого исступления сама по себе не есть явление положительное.

Отсюда и вполне определенное место, которое отводит Платон искусству как эксплуатирующему чувственное восприятие в иерархии видов человеческой деятельности. Данные проблемы обсуждаются в диалоге "Пир". Почему, как свидетельствует содержание этого диалога, Платону понадобилось вести поиск идеи прекрасного через толкование любовных отношений? Согласно Платону, любовные отношения не просто лежат в основе сильной тяги к чувственной красоте, они есть нечто большее. Всякая вещь стремится к своему пределу, а в человеке таким стремлением он считает силу Эрота - любви. Это можно понимать так, что любовное стремление выступает у Платона в качестве вечного, напряженного и бесконечного стремления человека. Любовное стремление - это некое всемирное тяготение; в силу этого любовное переживание лежит и I! основе эстетического чувства удовольствия. Все побуждения и поступки людей - результат трансформации импульсов сильной любовной тяги, которая живет внутри каждого.

Исследователи фрейдистской ориентации нередко пытаются зачислить Платона в число предшественников австрийского ученого. Тем не менее Платон не ведет речь о либидозных мотивах творчества и восприятия во фрейдовском смысле. Он трактует любовное переживание широко - как идущее из Космоса, понимает под ним напряженное бесконечное стремление, заданное силой высших идей. Природа красоты в той же мере является результатом любовного стремления и потому может выступать ее источником.

В диалоге "Пир" не следует прямолинейно и упрощенно видеть апологетику мужской дружбы, понимаемой в специфическом ключе. Наряду с влиянием традиций однополой любви в аристократическом греческом полисе, здесь важно ощутить глубокую символику, присущую античному сознанию в целом. Мужское начало понималось как то, что порождает в другом, женское начало - как то, что порождает в себе. Следовательно, на уровне античных представлений земля выступала в качестве женского начала, т.е. того, что порождает в себе, а солнце, воздух, небо - в качестве мужского начала, т.е. того, что, согревая, орошая, порождает в другом. Из такой логики следовало, что мужское начало по своей природе более духовно, и в этом причина разработки именно того сюжета, какой мы обнаруживаем в "Пире". Тип любовных отношений, не связанный никакими соображениями пользы, союз, основанный на духовном и бескорыстном чувстве, и получил впоследствии название "платоническая любовь".

Если обобщить логику повествования в "Пире", то обнаруживаются неравноценные уровни восприятия прекрасного. Чувственная тяга, волнующее побуждение - вот начальный импульс эстетического любования, который вызывает вид физического совершенства. Данная, первая, ступень эстетического восприятия не является самодостаточной, так как прекрасные тела преходящи в своей привлекательности, время безжалостно к ним, а потому и саму идею красоты нельзя обнаружить на чувственном уровне. Следующий шаг - уровень духовной красоты человека; здесь фактически речь идет об этически-эстетическом. Анализируя эту ступень, Платон приходит к выводу, что и прекрасные души непостоянны, они бывают неустойчивы, капризны, а потому идею прекрасного нельзя постигнуть, оставаясь на втором уровне. Третья ступень - науки и искусства, которые воплощают знания, охватывающие опыт всего человечества, здесь уж как будто нельзя ошибиться. Однако и здесь требуется избирательность: часто науки и некоторые искусства обнаруживают ущербность, поскольку человеческий опыт слишком разнообразен. И наконец, четвертый уровень - это высшая сфера мудрости, благо. Таким образом, Платон вновь приходит к пределу, где в единой точке всеобщего блага соединяются линии всех мыслимых совершенств реального мира. Платон разворачивает перед нами иерархию красоты и тем самым показывает, какое место занимает собственно художественная красота.

Каков понятийный аппарат Платона, рассуждающего о художественном совершенстве? Его понятийный аппарат отмечен вниманием к такой категории, как мера. Платон пишет, что когда предел входит в тождество с беспредельным, то он становится мерой, понимаемой как единство предела и беспредельного. Несмотря на неоднократные утверждения Платона о том, что искусство должно ориентироваться на социально значимые потребности, у него звучит и другая идея: меру диктует внутренняя природа самого произведения. Мера, по Платону, всегда конечна, она делает мир органичным, целым и обозримым. Мера выступает у Платона одним из "атомов" его эстетической теории, одной из базовых категорий. Ее толкование обнаруживает общие представления античности о времени, которые имели циклический характер.

Другая категория, активно используемая Платоном, -гармония. Она близка понятию меры, пропорции, симметрии. Согласно Платону, гармония не есть нечто такое, что непосредственно соединяется в силу похожести. Вслед за Гераклитом он повторяет, что гармония создалась из первоначально расходящегося. Это особенно явственно проявляет себя в музыкальном искусстве, где расходящиеся высокие и низкие тона, демонстрирующие взаимозависимость, образуют гармонию. Речь, таким образом, идет о гармонии как о контрасте, соединении противоположностей, что позже нашло воплощение в аристотелевской трактовке красоты как единства в многообразии.

Интересно проследить, как эволюционировало понятие гармонии в античном художественном сознании. Если первоначально гармония воспринималась главным образом космологически, т.е. как экстраполяция всех объективных свойств Космоса (отсюда и тяга пифагорейцев к рассчитыванию математических отношений музыкальных интервалов), то впоследствии гармонию стали искать в земном, повседневном мире людей, где она зачастую несет на себе отпечаток индивидуального отношения.

В связи с этим трудно переоценить категорию катарсиса, которая разрабатывалась в античности применительно к обозначению сущности любого эстетического переживания. Когда в результате художественного восприятия мы получаем чувство удовлетворения, мы переживаем состояние катарсиса. У Гесиода встречается высказывание: "Голос певца утоляет печаль растерзанного сердца" . У многих мыслителей античности встречается сопоставление понятий "очищение" и "катарсис". Причем последнее понятие используют и применительно к гимнастике, к науке (познавая вещи, имеющие регулятивное значение в нашей жизни, мы очищаемся от наносного) и т.п. В целом в античности понятие катарсиса употребляется в калокагатийном смысле - и в эстетическом, и в психологическом, и в религиозном.

• Платон. Сочинения: в 3 т. М., 1968. Т. 1. С. 138, 139.
• См.: Лосев А. Ф., Шестаков В. П. История эстетических категорий. М, 1965. С. 85

Платон (др.-греч. Πλάτων, 428 или 427 до н. э., Афины — 348 или 347 до н. э., там же) — древнегреческий философ, ученик Сократа, учитель Аристотеля.

К проблемам музыкальной теории Платон обращается во многих своих диалогах, прежде всего таких, как "Государство", "Законы", "Пир" , "Федон", "Тимей" . Учение Платона о музыке имеет много самых различных аспектов. Это и учение о космической гармонии и учение о музыкальном этосе, и теория музыкального воспитания.

Документальный фильм об античном греческом философе Платоне.

"...В настроенной лире гармония - это нечто невидимое, бестелесное, прекрасное и божественное, а сама лира и струны - тела, то есть нечто телесное, сложное, земное и сродное смертному..."

Однако помимо пифагореизма, в музыкальной эстетике Платона существуют представления, которые выходят далеко за пределы пифагорейской традиции. Если Пифагор и его последователи сводили музыку к количественным отношениям, к определённым числовым пропорциям, то Платон превосходно понимал, что сложная и богатая сфера музыкального скусства далеко не исчерпывается этими отношениями. Поэтому помимо измерения и исчисления в музыке надо опираться на опыт и непосредственное чувство. По словам Платона, музыка строит свои созвучия "не на размере, но на упражнении чуткости; такова же и вся часть музыки, относящаяся к кифаристике, потому что она ищет меру всякой приводимой в движение струны по догадке..."

Вместе с тем, Платон выдвигал высокие художественные критерии оценки музыкальных произведений. "...Тот, кто хочет здраво судить о каждом изображении живописного, мусического или какого иного искусства, должен обладать следующими тремя вещами: прежде всего знанием, что именно изображено, затем - правильно ли это изображено, и, в-третьих, хорошо ли любое изображение исполнено в словах, напевах и ритмах". Конечно, такой подход к оценке и пониманию художественного произведения не имеет ничего общего с количественным математическим подходом к музыке, который обосновывали пифагорейцы. Здесь на первый план выдвигается критерий художественного, эстетического отношения к музыке, который не принимался во внимание пифагорейской теорией музыки.

Философия Платона

Анализ платоновских текстов показывает, что Платон вовсе не изгонял наслаждения из сферы музыки. Напротив, он очень остро понимал и ощущал природу эстетического наслаждения. Наслаждение, по его словам, то, что не приносит ни вреда, ни пользы, но имеет цель в самом себе. "...Удовольствие служит правильным мерилом только в таких вещах, которые, хотя и не несут с собой пользы, истины и подобия, однако, с другой стороны, не доставляют и никакого вреда, но творятся исключительно ради того, что в других случаях является лишь сопутствующим, то есть ради приятности, которую великолепно можно назвать удовольствием" ...

Однако, признавая эстетическое значение искусства, Платон, тем не менее, выступал против чисто гедонистического отношения к искусству и, в том числе, к музыке. Одно удовольствие не может быть мерилом мусического искусства. Помимо удовольствия, оно должно отвечать такому критерию, как правильность. "Значит, совершенно нельзя согласиться, - говорит Платон, - с тем, что мерило мусического искусства - удовольствие. Если где и существует такое мусическое искусство, то всего менее стоит его искать, точно это нечто важное... Поэтому люди, ищущие самую прекрасную песнь, должны разыскивать, как кажется, не ту Музу, что приятна, но ту, которая правильна".

Платон и Аристотель на фреске Рафаэля

Таким образом, Платон стремился увидеть в музыке не просто развлечение, а серьёзное и важное дело. С этим связана его теория музыкального воспитания.

Известно, что Платон строил свою систему государственного воспитания на основе музыки и гимнастики. Сопоставление этих, казалось бы, разнородных явлений служило для Платона средством для всестороннего, гармонического воспитания человека. Если гимнастика воздействует на тело, воспитывая в человеке мужественность, храбрость и силу, то музыка воздействует на душу. Поэтому задача воспитания заключается в гармоничном и целесообразном соединении музыки и гимнастики. "Стало быть, кто наилучшим образом чередует гимнастические упражнения с мусическим искусством и в надлежащей мере преподносит их душе, того мы вправе были бы считать достигшим совершенства в мусическом искусстве и осуществившим полную слаженность гораздо более, чем тот, кто настраивает струны".

Платон считал, что занятия музыкой должны быть основой государственной системы воспитания. Именно поэтому они должны быть обязательны для всех граждан.

Платон. "Государство". Книга третья.

Роль поэзии в воспитании стражей. Способы выражения, или стили поэтического искусства. Взаимообусловленность мусического и гимнастического воспитания.

Стала в известном смысле общим местом социологическая концепция музыки Платона. Действительно, теория музыки представляет у Платона составную часть его учения о государстве. В соответствии с общеантичными представлениями, Платон видел в музыке одно из важнейших средств государственного воспитания.Этот аспект понимания музыки довольно подробно развит в диалоге "Государство".

Вместе с тем, музыка выступает у него одним из важных средств всякого социального жизнестроения. С музыкой Платон связывал свои утопические надежды на возрождение старого античного полиса и укрепления государственности. Этот аспект развит в многочисленных местах "Законов". Платон не останавливается даже перед проповедью египетского консерватизма, если только он может принести пользу его идеальному государству: "Искони, видно, было признано египтянами то положение, которое мы сейчас высказали: в государствах у молодых людей должно войти в привычку занятие прекрасными телодвижениями и прекрасными песнями. Установив, что прекрасно, египтяне объявили об этом на священных празднествах и никому - ни живописцам, ни другому кому-то, кто создаёт всевозможные изображения, ни вообще тем, кто занят мусическими искусствами, не дозволено было вводить новшества и измышлять что-либо иное, не отечественное. Заслуживает внимания, что оказалось возможным и в таком деле установить, путём твёрдых законов, бодрящие песни, по своей природе ведущие к надлежащему".

Сократ и Платон

В частности, Платон запрещал употребление сложных, многострунных инструментов, таких как тригоны, пектиды и др. Он предлагал ограничиться лирой и кифарой для употребления в городе и свирелью - для пастухов. Точно так же Платон выступал против чисто инструментальной музыки. "Отдельно взятая игра на флейте и на кифаре заключает в себе нечто в высокой степени безвкусное и достойное лишь фокусника".

Платон. "Государство". Книга десятая.

Ещё раз о месте поэзии в идеальном государстве. Искусство как подражание идее (эйдосу). Критика эпоса и трагдии. Поэт творит призраки, а не подлинное бытие. Поэзия не поддаётся критериям истинности - измерению, счёту и взвешиванию. Подражательная поэзия нарушает душевную гармонию. Яростное начало души легче поддаётся воспроизведению, чем разумное. Подражательная поэзия портит нравы и подлежит изгнанию из государства. В идеальном государстве допустима лишь та поэзия, польза которой очевидна.

Но, называя Платона консерватором, нельзя забывать о природе того консерватизма, который он проповедовал, нельзя также забывать, что у Платона далеко не всё сводится к чистой ригористике и грубому утилитаризму. Музыка понимается им не только как средство социального и политического контроля и регламентации, как это было, например, в Древнем и средневековом Китае у конфуцианцев. Музыкальная мысль Платона богаче и многосторонней. Наряду с государственно-политическим подходом к музыке мы находим у него глубокие суждения об эстетической природе музыки, о бескорыстности и чистоте музыкального наслаждения, о связи музыки с любовью и красотой. "Гармония - это созвучие, - читаем мы в диалоге Платона "Пир", - а созвучие - это своего рода согласие, а из начал различных, покуда они различны между собой, согласия не получается. А согласие во всё это вносит музыкальное искусство, которое устанавливает, как и искусство врачебное, любовь и единодушие. Следовательно, музыкальное искусство есть знание любовных начал, касающихся строя и ритма"

Аналогичную мысль Платон развивает в диалоге "Государство", где он утверждает, что музыкальное воспитание, помимо сугубо моральных и социальных целей, должно преследовать в качестве своей цели прекрасное и делать человека "прекрасным и хорошим" . "...В этом главнейшее воспитательное значение мусического искусства: оно всего более проникает в глубь души и всего сильнее её затрагивает, ритм и гармония несут с собой благообразие, а оно делает благообразным и человека, если кто правильно воспитан, если же нет, то наоборот. Кто в этой области воспитан как должно, тот очень остро воспримет разные упущения, неотделанность или природные недостатки. Его раздражение или, наоборот, удовольствие будут правильными; он будет хвалить то, что прекрасно, и приняв его в свою душу, будет питаться им и сам станет безупречным; а безобразное он правильно осудит и возненавидит с юных лет..." В другом месте Платон прямо говорит: мусическое искусство "должно завершаться любовью к прекрасному".

Кроме того, известны многочисленные места в диалогах Платона, где он выступает против грубых, низкопробных вкусов в музыкальном искусстве, настаивает на единстве музыки с пением и танцем, где он говорит о связи характера песнопений с характером и возрастом человека. Всё это вместе взятое обнаруживает в Платоне не только социального реформатора, но и взыскательного художника, обладающего тонким эстетическим вкусом и художественным чутьем.

Трудно сказать, какая из этих сторон в музыкальном учении Платона берёт верх. Очевидно, что между ними, при всей их кажущейся противоположности, есть и известная взаимосвязь: Платон выступал как социальный реформатор, будучи художником и понимая всю силу воздействия искусства на человека, и с другой стороны, он был художником и критиком, который пытался силой искусства преобразовать социальные отношения античного общества.

• Бедность заключается не в уменьшении имущества, а в увеличении ненасытности.


• Богатство развратило душу людей роскошью, бедность вскормила страданием и довела до бесстыдства.


• В своих бедствиях люди склонны винить судьбу, богов и всё, что угодно, но только не себя самих.


• Время уносит всё; длинный ряд годов умеет менять и имя, и наружность, и характер, и судьбу.


• Гимнастика есть целительная часть медицины.


• Глупца можно узнать по двум приметам: он много говорит о вещах для него бесполезных и высказывается о том, про что его не спрашивают.


• Книга — немой учитель.


• Любимое часто ослепляет любящего.


• Очень плох человек, ничего не знающий, да и не пытающийся что-нибудь узнать. Ведь в нём соединились два порока.


• Политика — это искусство жить вместе.


• Понимать, что справедливо, чувствовать, что прекрасно, желать, что хорошо, — вот цель разумной жизни.


• Разумный наказывает не потому, что был совершён проступок, а для того, чтобы он не совершался впредь.


• Речь истины проста.


• Справедливость — вот добродетель душ великих.


• Стараясь о счастье других, мы находим своё собственное.


• Тесная дружба бывает у сходных меж собою людей.


• Угождать во имя добродетели прекрасно во всех случаях.


• Хорошее начало — половина дела.


• Человек любящий божественнее человека любимого.


• Бог в нас самих.

В Античной Греции социальные проблемы стали предметом интереса достаточно рано. Это связано с тем обстоятельством, что постоянная неудовлетворенность условиями своего социального бытия заставляет людей искать пути совершенствования общественных (экономических и политических) отношений, создавать проекты идеального государственного устройства.

Хотя первые попытки обсуждения социальных проблем были заметны в поэмах Гомера (Y111 в. до н.э.) и у ранних античных философов, по-настоящему проблемы человека и общества стали предметом интереса древнегреческих мудрецов в Y в. до н.э., начиная с софистов, которые в центр своего философского учения ставивили человека,например , Протагор говорил так: «Человек есть мера всех вещей…» и Сократа убежденного в другом: а именно в том, что существует истина сама по себе, не зависящая от того, что тот или иной человек думает о ней. Позиция Сократа была развита в работах его учеников, наиболее известным из которых был великий древнегреческий философ Платон (ок.428 – 347 гг. до н.э.).

Эстетическая концепция Платона не может быть полно освещена без учета ее социально-политического аспекта. Универсальность и широта истолкования эстетического феномена в миросозерцании античного мыслителя несомненны. Государственные уложения обосновываются общим метафизическим построением. Красота, Истина, Справедливость и Благо – исходные принципы законов человеческого общежития. Диалоги Платона актуально ориентированы социальной жизнью. Философия Платона инструментальна – она создается как проект общественного преобразования. В социальной конструкции мыслителя слились воедино критическая оценка действительности и активно-планирующая деятельность фантазии. Открытый мир «разумной» всеобщости стремился к установлению порядка. Бурная история Афин того времени давала для этого все снования.

Противоречия и волнения политической жизни, поражение демократии, нарастание стихийных сил, влиявших на жизнь полиса, естественно, усилили тягу в обществе к устойчивости. Казалось, что в социальной нестабильности и неуравновешенности гибнет все лучшее, созданное греческим миром. Опору в борьбе за общественную консолидацию Платон нашел в аристократических идеалах. Авторитаризм политической концепции подкреплялся и чисто философским положением о вневременности блага. Государство проектировалось в соответствии с вечным божественным образцом, с минимальными тенденциями к изменениям, управляемое волей философа-мудреца, постигшего благо. Жизни искусства в Афинах не составляла исключения из правил; процессы общего развития были здесь представлены с достаточной полнотой и, что чрезвычайно интересно, осмыслены Платоном в социальных категориях.

Уже первые диалоги Платона об искусстве (См: «Ион») оставляют противоречивое впечатление. Восхищаясь божественной силой, одержимостью художника, мыслитель всячески ограничивает его социальные возможности. Ион – рапсод, певец Гомера и даже сам великий Гомер не управляли городами, не выигрывали войн, не состязались на колесницах; значит, не было у них знания справедливости, силы реального мастерства. Деятельность врача, возницы, ремесленника более оправдана практически, чем деятельность художника, так как в их искусстве есть знание идеальных форм и их достаточно точное воспроизведение, повторение в конкретных предметах. Платон все еще пользуется свойственным греческой эстетике широким значением понятия «искусство», обозначавшим высокую степень мастерства любой человеческой деятельности. Но «бог нарочно пропел прекраснейшую песнь устами слабейшего из поэтов» (История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли. Т.1.-М.: 1962. – С. 139). Что это означает?

Диалоги «Ион» и «Государство» фиксируют противоречие в суждениях Платона об искусстве: поэт не выдерживает конкуренции с врачом, ремесленником, военноначальником, так как их деятельность реально-практически значима и построена на подражании идеальным формам, близким к роду их деятельности. Творчество художника повторяет прежде всего не мир идей, а реальный исторический процесс.

Есть два вида творчества, отмечает Платон, - божественное и человеческое. Божественный созидатель производит два вида вещей: во – первых, реальные предметы – животных, растения, землю, воздух, огонь и воду – и, во-вторых, копии этих оригиналов – «те (образы) которые бывают во сне и днем и называются самородными представлениями, например, тень, когда при огне является тьма» (Платон. Софист,267d // Платон. Соч. ч.V - C. 571), или отражения, появляющиеся на полированных, блестящих поверхностях. В отличие от этих божественных творений имеются два вида человеческих изделий: во-первых, реальные вещи, такие, как дома, и, во-вторых, изображения этих фактических изделий – например, рисунок дома, как бы своеобразный, созданный самим человеком «сон для бодрствующих» (Там же). Далее, второй вид человеческих изделий тоже, в свою очередь, подразделяется. Есть похожие изображения и такие, которые только кажутся похожими. К первой группе относятся точные копии с оригиналов, ко второй – фантомы, в которых таиться нечто ложное. Именно эта категория подобий или фантомов интересует его в диалоге «Софист», где он выступает с критикой софистов, и стрелы его критики направлены в первую очередь против фантастических, а не похожих изображений.

Как подражание, искусство обращено к видимости и не отвечает критерию «искуссности», высокой степени мастерства, в чем проявляется господство человека над материалом – созидание в соответствии с идеальным миром «форм»; поэтому живописец, рапсод занимает нижнюю ступень в иерархии человеческй деятельности, над ними располагаются ткацкое искусство, вышивание, зодчество, изготовление других хозяйственных принадлежностей (Платон . Парменид, Федон, Федр, Пир // Платон. Соч. в 3-х томах, Т.2.-М.,1968) и многое другое.

Однако искусство рапсода боговдохновленно; мусическое искусство – самое значительное, по мнению Платона, в воспитании. Оно глубоко проникает в человеческую душу, сильней всего захватывает ее. Мусическое искусство – посредник между человеком и истинной. В ряду бог – поэт – рапсод – зритель художник оказывается посредником, через него благо влечет душу зрителя. Мусическое искусство постигает прекрасное вообще, прекрасное само по себе, оно путь к истинному знанию. Последнее в системе Платона имело наивысшее значение. Истина сама по себе не доступна практическим, несамоценным, подражательным ремесленным искусствам, для них важно внешнее сходство с формой, ориентация на практическую, утилитарную потребность. Мусические (музыка, поэзия, танец) и неподражательные, умозрительные искусства (философия, геометрия) причастны к всеобщему и истинному знанию. С этой позиции все практические искусства отступают, пропуская на более высокую ступень боговдохновленное творчество.

Попытка одновременно унизить и возвысить искусство или, во всяком случае, преувеличить значение одних искусств за счет других должна найти свое объяснение. Дело в том, что главным критерием оценки искусства, его роли и места в обществе был у Платона социально-политический принцип единого, целостного социума, своего рода воплощения единого блага. Историческим аналогом и прообразом этой утопии служил мир старого недифференцированного античного полиса, где черты родового единства и общности абсолютно преобладали. Всякое реальное выражение расчлененности, индивидуальности, дифференциации вызывает сопротивление и негативную реакцию, а все, что соответствовало утверждению социально-политического идеала, оказывалось истинным и достойным. Совпадение гносеологических и политических критериев здесь очевидно, но подобная установка и явилась причиной противоречивого отношения к искусству.

Практически плезная деятельность ремесленника, врача поэта, военноначальника признается более высокой, чем искусство поэта, так как она хранит в себе целостно-практические следы искусства как высшей меры всякой деятельности. Труд правителя – философа мудреца занимает высшую ступень в разряде искусств практическо жизненно ориентированных: «Пока в городах … не будут философы царствовать или нынешние цари и властители – искренно и удовлетворительно философсвовать, пока государственная сила и философия не совпадут в одно … дотоле … человеческий род не жди конца злу …» (Платон. Парменид, Федон, Федр, Пир. // Платон. Соч. в 3-х томах. Т.2.-М.: 1968. – С.284). Искусство мудреца и наиболее истинно, так как философия – это среда, где живущий в мире видимости человек ближе всего подходит к идеальному миру, красоте, благу.

Поэты – мастера лжи, иллюзионисты – достойны изгнания. Платон гн приемлет возникшего и к его времени уже набравшего силу «чистого» искусства, не приемлет по социально-практическим соображениям. Цель разумного государства – реставрация целостности, было целостности античного полиса, разрушенной новыми веяниями. Как образованнеший грек, Платон не мог не знать, что искусство скульптуры или трагедии объединяют людей в их мыслях, чувствах и поступках. Сила художественного творчества всегда находила отклик в его душе. Но он не счител это единение истинным. Культ Диониса и выросшая на его основе трагедия лишь иллюзорно, искусственно воссоздает целостность социума, вне тех всеобщих жизненно-практических задач, которыми живет общество. Выделение искусства в самостоятельную специфическую сферу сздает пустое удвоение, иллюзорное подражание жизненно важной деятельности. Платон же всеми силами стремится утвердить реальный синтез искусства с практическими формами социальной жизни .

эстетическое воспитание

Платон, судя по материалам его творчества, несколько меняет негативную оценку многих «подражательных» искусств. Это связано, прежде всего с тем, что обновление государства связывалось мыслителем с озоровлением человеческой души. Истинная политика, по Платону – прежде всего воспитание, и здесь искусство, воздействующее на человеческую душу, - незаменимое средство. Причем искусство как средство воспитания в равной степени сотноситься как к взрослым слоям населения, так и детям.

Платон считал, что процесс воспитания детей должен включать в себя в основном непосредственное и бессознательное восприятие образов и навыков и в меньшей степени – сознательное познание идей и фактов. В Программе воспитания, рекомендуемой Платоном в его «Государстве» и «Законах», он в значительной мере базировался именно на такой возможности бессознательного восприятия манер и вкуса, на впечатлительности молодой души при наличии в ней основного духовного начала. « Повторяемо с юности, оно (подражание) переходит в нрав и природу, отпечатлевается и в теле, и в голосе, и в уме» (Платон. Государство.Кн.3-я,395d // Платон. Соч..Ч.3-я.-С.161), - говорит Платон. В этом случает он обращает внимание на тот способ, благодаря которому правильные привычки приличного поведения могут быть привиты и остаться на все жизнь. «Ритм и гармония особенно внедряются в душу весьма сильно трогают ее и делают благопристойною…» (Там же, 401d? C/172 – 173). Платон утверждает, что процесс воспитания юношества не похож на укладку обуви в дорожный сундук; он больше напоминает выгон скота на пастбище, ибо подразумевает усвоение ребенком жизненно важной для его роста пищи. Тело и дух растут в зависимости от своего питания. Человек неизбежно вырастает подобным тому, чем он пользхуется, будет ли то хорошим или плохим, - хотя ему, может быть, и неудобно признаться в этом (Платон. Законы, кн.II, 656 // Платон . Полн. Собр. творений, т.ХIII/-C.55). Для воспитания вкуса и воображения у детей таким естесственно-бессонательным путем Платон вырабатывает определенные строгие запреты и не менее строгие предписания. Половина времени и внимания детей должна быть посвящено танцам, пению и слушанию народных мифов.

Учение о процессе воспитания созданное Платоном, положено им в основу его рекомендаций об изменениях в поэзии, которую следует преподавать молодым афинянам. Песни зачаровывают душу (Там же, 659, С.60), говорит он. Так как искусство обладает магической силой а юные умы слишком податливы, государству же требуются крепкие души и тела, то определенные поэтические произведения должны быть сокращены и даже изъяты. Прежде всего следует попросить ответственных руководителей государства подготовить издание Гомера с необходимыми купюрами, так как Гомер занимает ведущее место в поэтической литературе. Теперь мы уже знаем, что все хорошее всегда прочно, уравновешенно и едино в своей сущности (Платон. Государство,кн.II, 380-381 // Соч. ч.III, С.133).

По мнению Платона, мифы Гомера должны быть очищены и выправлены так, чтобы дети могли правильно представлять себе нормы поведения и усваивали эти мифы в нормальных пропорциях. Однако не только содержание мифов, но и внешние формы поэзии и музыки должны регулироваться в соответствиии с философскими взглядами Платона. Форма произведений искусства также важна, как и их содержание. Ритмы м мелодии, а также платические позы могут благодаря присущим им свойствам ослаблять и нарушать собранность и единство человеческо организма. Как мы уже знаем, они способны вызывать смешанное чувство удовольствия, а смешанные чувства способны изматывать человека и ослаблять цельность человеческой души. Поэтому лидийский лад в музыке, который расслабляюще нежен (Там же, кн.III, 398-399, С.166-167), и сложные лады, нарушающие устойчивость и единство духа, должны быть запрещены. Платон опасается пагубного влияния чересчур многообразных эффектов, в частности флейт и всех «многострунных и многогармоничных инструментов» (Там же, 399с, С.168), а также программной музыки явно подражательного типа, потому что они акцентируют одну часть за счет совершенного целого и возбуждают человека своей новизной и неожиданностью, вместо того чтобы плавно вплетаться в прозрачную ткань музыки. Такая музыка, воздействуя на развивающийся организм, не формирует, а разлагает его. Платон считает, что слишком сложный и эффективный стиль в музыке, поэзии и танцах подобен жирной и чересчур острой пище для тела: она ведет к несварению желудка и общей слабости. Вычурным формам искусства, как и прирожденным артистам, которые могут изобразить любой характер, любую эмоциональную крайность, ситуацию или сценический штамп, не находится места во взглядах Платона по начальному воспитанию. Музыка и танцы должны быть двух типов: фригийского, воинственного и бодрящего, и дорийского, отрезвляющего и успокающего (Платон . Государство, кн.III, 399 // Соч., ч.III? C.167).

Платон считал, таким образом, что мудрый государственный деятель узнает и использует магическую силу искусства для формирования хороших граждан. На место отрицаемой Платоном драмы можно, - отмечал Платон В «Государстве», - создавать для детей заранее планируемую красивую окружающую обстановку: прекрасные здания, сады, вазы, вышитую одежду (Там же, 491, С.172 – 173). Эти формирующие вкус зрелища следует сочетать с одинаково формирующими вкус звуками: необходима воинственная музыка, которая будет вникать в самое сердце детей и вдохновлять их на подвиги, и в противовес ее возбуждающему действию – спокойные, умиротворяющие хоры, восхваляющие богов и делающие подрастающее поколение дисциплинированным, справедливым и почтительным. Все эти полезные виды искусства, взятые вместе, могут быть названы благоприятными ветрами, нежно овевающими впечатлительные детские души (Там же). Как железо смягчается и куется огнем, так и страсти смягчаются и направляются в полезное русло умелым применением гармоний (Платон. Законы, кн.II,671 // Платон. Пол. Собр. творений, Т.ХIII. –С.75-76).

Истинная политика, - по Платону, - прежде всего воспитание, и здесь искусство воздействущее на человеческую душу, - незаменимое средство. Совершенство гражданина – главный тезис Платона в критике афинской демократии. Платон-реформатор вовсе не думает о восстановлении былого равенства. Реальная социальная дифференциация греческого общества нашла свое выражение в «Природном» обосновании неравенства свободных (рабы как простая живая сила не идут в счет в социальной реорганизации). Платон, исходя из того, что высшей из идей является идея блага, а сответственно ее воплощению на земле, как высшей справедливостью должно стать идеальное государство Платон планирует образование трех неравных в численном и социальном отношении классов.

По мнению Платона, в душе человека есть три начала: вожделеющее, страстное и разумное. Преобладание в конкретном человеке соответствующей части души представляет ту общественно необходимую функцию, которую он обязан выполнять. В совершенном государстве Платона есть три класса людей, которые образуются в соответствии с выполняемыми функциями и пополняются людьми, по характеристикам души предназначенными к выполнению конкретной функции.

Первый (низший) класс образуется людьми, в которых преобладает вожделеющее начало души. Они предназначены для обеспечения материальных потребностей общества. Это класс крестьян, ремесленников, купцов. Представители низшего класса могут создавать семьи и владеть собственностью. Но они обязаны подчиняться высшим классам. Основная добродетель низшего класса – умеренность. Искусство низшего класса с социально-разграничительной точки зрения оценивается низко. В будущем государстве не планируется особое воздействие мусических искусств на эту часть населения. Сфера их общения с искусством ограничена формами и смыслом практически ориентированных предметов и ритуалом народного праздника.

Платон-практик хорошо знает, что на самом деле толпа уже давно и прочно связана с «подражательными» искусствами. Вся сила сарказма античного мыслителя обрушилась на толпу и художника. Толпа представлена как распустившаяся часть общества, проводящая чвое время в бесцельных иллюзорных наслаждениях. Художник подвергнут критике за потакание низменным сторонам души зрителя, за уход в описание болезненных и противоречивых чувств, неблагродных поступков. Больше всего достается искусству трагедии и комедии, которые позволили себе говорить о партикулярных склонностях индивида, противопоставлять индивидуально-разумное общественно-пизнанному.

В будущем государстве Платона сила истинного эстетического воздействия мусического искусства не отрицается. Главное – подчинить эту силу нравственному идеалу и обратить ее к должным слушателям. Таковыми прежде всего являются представители второго класса идеального государства Платона.

Второй класс составляют люди, в душах которых преобладает страстное начало. Это стражи, воины. Они выполняют функции защиты государства. Стажами могут быть как мужчины, так и женщины. Но стражи не могут иметь семьи или обладать собственностью. Дети и имущество у них общее. Основная добродетель стражей – мужество. Воспитывать мужество можно спортом и мусическим искусством. Стражей общества будут держать в неведении зла, и поэтому искусства, обязательные для них, подвергаются строгой регламентации. Мусическое триединство выступает в первоначальном синтезе танца, музыки и поэзии (их реально происшедшее разделение отвергается). Эпическая и трагическая поэзия обвиняются в снисхождении к страстям темной стороны человеческой души, у воина же не должно быть другой страсти, кроме любви к справедливости. Поэтому изгоняется комедия, а трагедия, эпика, поэзия, музыка должны подвергаться соответствующим купюрам. Все, что в искусстве способствует утверждению светлой, разумной части человеческой души, сохраняется, что не соответствует интересам рационально-этически организованного общества – изгоняется. Искусство не цель, а средство, оно важнейшее средство воспитания в духе принципов социальной общности.

Высший класс в платоновском государстве образуют правители – философы. У философов преобладает разумная часть души. Философ – тот, кто знает идеи, и прежде всего идею блага. А значит, он предназначен для того, чтобы повелевать, ибо ему известно, что есть добро, а что – зло. Все граждане государства должны беспрекословно выполнять указания философов. Как и стражи, философы лишены семьи и собственности, вся жизнь их посвящена служению истине и государству. Основная добродетель философов – мудрость. Для них открыта истинная реальность – сфера красоты, истины и блага; в воспитании правителя наибольшее значение имеют умозрительные искусства – философия и геометрия. Малочисленная социальная группа мудрецов и есть действительный, реальный арбитр, от которого зависят судьба всех людей и всех искусств.

Таким образом, у Платона концепция идеального государства как и мира в целом была построена еще не как научная теория, а скорее как мифологическая конструкция, и методами, близкими по своей форме скорее к искусству, вернее, к драматическому искусству. Строго научную форму и стиль исследования эстетика впервые получила в трудах Аристотеля. "Читая "Пир" и "Федра", – пишут исследователи истории эстетики К. Гильберт и Г. Кун, – мы изучаем искусство с помощью искусства; читая же "Поэтику" и "Политику", мы изучаем искусство с помощью науки"[i].

[i] Гильберт К., Кун Г. История эстетики/Перевод с английского.– М.: Иностранная литература, 1960.– С. 74.

Платон (427 – 347 гг. до н.э.) родился на о. Эгина близ Афин в аристократической семье той же ветви, что и Гераклит; назван в честь деда Аристоклом (лучший). Отец – Аристон – из рода Солона, одного из «семи мудрецов» и первого законодателя полисной демократии. Атмосфера родительского дома Аристокла впитала в себя все достижения античной цивилизации и культуры, была неоднократно воспета греческими поэтами (Анакреон др.). Получив полное аристократическое образование, блестяще овладев всеми сферами античной культуры: изучал философию, вращался среди модных в тот период софистов (был учеником Кратила), имел успех как лирический и драматический поэт (писал элегии, трагедии, дифирамбы; написанная им комедия была принята к постановке Афинским театром; до нас дошло 25 его «эпиграмм», т.е. в современной терминологии небольших лирических стихотворений), занимался музыкой, живописью, гимнастикой, борьбой, верховой ездой (награждался лавровым венком на Истмийских и Пифийских состязаниях). Именно за свои спортивные успехи получил имя «Платон», т.е. «широкоплечий» (греч. platos – широта, глубина). По другой версии, имя «Платон» в значении «широколобый» получено Платоном уже от Сократа. К моменту встречи с Сократом Платон был не просто талантливым юношей, но личностью с оформившимися взглядами и определенной жизненной позицией. Поворотным пунктом в судьбе Платона (и европейской культуры) стала его встреча с Сократом в 497 до н.э. Согласно аттической легенде, в ночь накануне встречи с Платоном Сократ видел во сне лебедя у себя на груди, который высоко взлетел со звонким пением, и после знакомства с Платоном Сократ якобы воскликнул: «Вот мой лебедь!». Интересно, что в мифологической системе античности – птица Апполона сравнивалась с богом гармонии, а современники сравнивали и Платона с этим понятием. Знакомство с Сократом наложило неизгладимый отпечаток на образ жизни и мыслей Платона (знаменуя начало новой жизни – жизни философа, - он сжег свои поэтические тексты, включая уже розданную актерам комедию). Однако гибель учителя была для Платона тяжелым ударом как в смысле личной утраты, так и в смысле осознания факта отторжения современниками своего мудреца (после казни учителя Платон надолго покидает Афины). В биографии Платона сохранились сведения, что во время одной из поездок Платон был продан в рабство. По счастью, выставленный на продажу на родной Эгине Платон был узнан и за 30 мин серебром куплен и освобожден Анникеридом, философом мегарской школы. Впоследствии Платон хотел вернуть эти деньги Анникериду, а когда тот отказался их взять, купил на них сад в пригороде Афин, названный в честь местного героя Академа Академией . В этом саду Платон основал школу как специальное философское учебное заведение, которая может считаться в истории философии началом традиции специального философского образования . В этой связи Платон может быть рассмотрен не только как оригинальный мыслитель, заложивший фундаментальные направления классического типа европейского философсвования, но и как основоположник феномена базового философского образования в европейской культуре (18, С.782).

Центральным в философской системе Платона является учение о мире идей, или эйдосов . Оно разрабатывалось Платоном в течении всей жизни в диалогах: «Федон», «Федр», «Пир», «Парменид», «Тимей», «Государство» и др. Платоновский мир идей представляет собой сложную иерархически упорядоченную целостность, которую венчает, объединяет и завершает идея Блага . Все идеи причастны Благу, поэтому они – «благие». Чтобы лучше объяснить это, Платон сравнивает Благо с Солнцем, освещающим и согревающим телесные вещи.

Смысл теории идей или эйдосов Платона. Переосмыслив предшествовавшую ему философскую традицию, Платон увидел в основе космоса три разнородных начала – это Бог (активное начало), идеи (качественное начало) и материя (телесное начало). Схема его замысла: Бог –«демиург» (творец; букв.: ремесленник, мастер), имея материю –«хору» (телесное, бесформенное, изменчивое, но восприимчивое начало, букв.: пространственность) и «эйдосы» (идеи), создает чувственно-конкретный космос , придавая ему совершенную, сферическую форму. Посредником между миром вечно тождественных идей и видимым миром становления в учении Платона выступает «мировая душа». Она объединяет мир идей и мир вещей, в том числе и человека. Душа мира заставляет вещи подражать идеям, а идеи присутствовать в вещах. Она является источником разума в душе человека, что делает возможным познание интеллигебильного мира, мира идей. В целом она обеспечивает целесообразность и закономерность космического строя. Душа мира твориться Демиургом из тождественного, иного и сущности (или смеси тождественного и иного). По принципу симпатии (частный случай которого – «подобное познается подобным») тождественное соответствует идеям, иное – материи, а вещам соответствует смесь тождественного и иного. При этом статусом подлинного бытия Платон наделяет мир идей, материя же в силу ее бескачественности и пассивности объявляется небытием, а мир чувственно-конкретных вещей – миром вечного становления. Он подлинно существует в той степени, в какой в нем воплощаются идеи. Он несовершенен, поскольку несовершенен материал, послуживший для его создания, и поскольку он существует во времени. Время, по Платону, творится вместе с космосом, оно есть «движущееся подобие вечности».

В целом в работах Платона можно вычленить два пласта:

Один мифологический – это событийно-художественные картины, олицетворявшие самые сложные научные представления мыслителя (См.: диалог «Пир», поучения Диотимы, историю рождения Эроса и др.);

Другой – логический – это теоретические идеи философа, который на этом уровне строил и постоянно дополнял всю эстетическую концепцию мира. Оба пласта взаимопереплетаются, один поясняет и раскрывает другой.

В эстетике Платона можно выделить три главные проблемы: сущность эстетического; понятие искусство и его место в общественной жизни; эстетическое воспитание .

О сущности эстетического. В понятие эстетическое Платон включает, прежде всего, прекрасное само по себе (как отдельное, отвлеченное, самостоятельное). Платон ищет то общее и специфическое, что делает прекрасными многие различные предметы, живые существа и явления. Речь идет об абсолютном основании; ни лира, ни девушка, прекрасными сами по себе, не могут быть прекрасными вообще: девушка кажется безобразной, если ее сравнивать с богиней. Не является всеобщим основанием красоты и золото – есть многое, что несомненно прекрасно, хотя оно и не золотое. Рассмотрению этой категории посвящен диалог «Гиппий Большой», в котором делается попытка освещения этого вопроса. В беседе Сократа и Гиппия, отмечает Платон, ставится вопрос, что такое прекрасное. Гиппий говорит, что к прекрасному относится и прекрасная девушка, и прекрасная кобылица, и прекрасная лира, а также и прекрасный горшок. Остроумно ставя вопросы, Сократ заводит Гиппия в тупик: последнему приходится согласится с тем, что одно и то же оказывается и прекрасным и безобразным. Сократ вынуждает Гиппия признать, что прекрасное не содержится в драгоценном материале (золотая ложка не прекраснее деревянной, ибо они одинакова целесообразны), прекрасное не проистекает из удовольствий, получаемых «через зрение и слух», прекрасное не есть «полезное», «пригодное» и т.д. Смысл этого диалога заключается в том, что прекрасное не стоит искать в чувственных качествах единичных предметов, в их отношениях к человеческой деятельности. Из диалога также очевидно, что Платон стремится найти то, «…что есть прекрасное для всех и всегда» (23, - С.37). Философ ищет абсолютно прекрасное в его понимании этого феномена, например, в печальном финале – «Прекрасное – трудно» (22, С.185). Согласно Платону, лишь идея, приобщаемая к конкретным вещам, украшает их, делает их прекрасными.

Подробно об абсолютно прекрасном Платон говорит и в диалоге «Пир». Здесь он дает иерархию красоты: сперва нам нравятся физические тела, потом мы переходим к представлению о теле вообще, далее, обращаемся к прекрасным душам, а от них – к красоте наук, чтобы наконец, возвыситься до идеального мира красоты. Подлинно прекрасное, по Платону, существует не в чувственном мире, а в мире идей. В реальной действительности, доступной чувственному восприятию, царит многообразие, здесь все изменяется и движется, нет ничего прочного и истинного. Лишь возвысившийся до созерцания мира идей, говорит Платон, вдруг увидит нечто удивительно прекрасное по природе «…то, во-первых вечное, то есть не знающее ни рождения, ни гибели, ни роста, ни оскудения, во-вторых, не в чем-то прекрасное, а в чем-то безобразное, не когда-то, где-то, для кого-то и сравнительно с чем-то прекрасное, а в другое время, в другом месте, для другого и сравнительно с другим безобразное. Прекрасное это предстанет ему не в виде какого-то лица, рук или иной части тела, не в виде какой-то речи или знания, не в чем-то другом, будь то животное, Земля, небо или еще что-нибудь, а само по себе, всегда в самом себе единообразное; все же другие разновидности прекрасного причастны к нему таким образом, что они возникают и гибнут, а его не становится ни больше ни меньше, и никаких воздействий оно не испытывает» (35,С.38). Идея красоты всегда одна, бессмертна и неизменна, не рождается и не погибает. Это чистая красота, истинное совершенство. Оно «…. само по себе, всегда в самом себе единообразно …. Начав с отдельных проявлений прекрасного, надо …. словно бы по его ступенькам, подниматься ради самого прекрасного вверх – от одного прекрасного тела … ко всем, от прекрасных тел к прекрасным нравам, а от прекрасных нравов к прекрасным учениям, пока … не познаешь, наконец, что же это – прекрасное» (22, С.142).Таким образом, прекрасная идея противопоставляется Платоном чувственному миру, она находится вне времени и пространства, не изменяется.

Поскольку красота носит сверхчувственный характер, то она постигается, по Платону, не чувствами, а разумом. Способом постижения прекрасного, следовательно, является не художественное творчество и не восприятие художественных созданий, а отвлеченное умозрение, некое состояние интеллектуального. В диалогах «Пир», «Федр», «Федон» Платон поэтично описывает такое состояние, когда разум постепенно восходит от одиночных прекрасных предметов к вообще прекрасным телам и, наконец, к высшему знанию – идее прекрасного (См.: 21, С. 26).

Попробуем проследить становление от низшего к высшему, от материального к идеальному. На низшей ступени мир состоит из отдельных прекрасных вещей, обозначенных именами собственными; красота здесь есть видимость, она относительна. Для Платона очевидо, что должна быть более высокая ступень, ближе связанная с сущностью, с общим: когда говорят «кровать», имеют в виду нечто более универсальное, чем перечисление отдельных кроватей; когда речь идет о прекрасном, сходном, истинном, то имеют в виду прекрасное как таковое, более общую ступень, чем красота отдельного.

Впервые в науке и культуре четко поставленная Платоном проблема универсалий, которая сподвигнула Платона на представление мира «идей», или «форм», стоящих над явлениями и предметами, обладающих реальностью. Универсальная «красота» создана богом. Прекрасные же предметы являются несовершенными и до определенной степени нереальными ее копиями. Платон убежден, что вещь становится прекрасной приобщаясь к идее красоты. Он стремился преодолеть расстояние между миром универсалий и миром конкретных вещей.

Бесконечность числа форм, идей, фокусируется им на еще более общей ступени, а именно в благе , наивысшей ступени иерархии и обобщения. Благо в эстетике Платона выражает неразделенность, неделимость, абсолютную единичность, первопринцип и вечный абсолютный первообраз. Благо не есть сущность, но по достоинству и по силе стоит выше пределов сущности (См.: 30, С.359). В построенной им сложной картине перехода от мира тел к миру идей и затем к миру всеобщего блага идеальный мир в свою очередь может быть подразделен на несколько ступеней. Не входя в описание сложных переходов между всеми этими ступенями, выделим главную направленность системы – конструирование по восходящей линии форм красоты от единичности, относительности к универсальности и всеобщности.

Приобщение души к миру идеи и последующий переход ее в земные, реальные предметы имеет двойное значение. Прежде всего это путь постижения сущности. Процесс познания характеризуется точным понятием «припоминание»: вспомнить то, что было в кругах идей, значит перейти от мнения к знанию – «ведь человек должен постигать (ее) (истину – В.В.) в соответствии с идеей, исходящей из многих чувственных восприятий, но сводимой рассудком воедино. А это есть припоминание того, что некогда видела душа, когда … свысока глядела на то, что мы теперь называем бытием, и поднималась до подлинного бытия» (22, С.185). Одновременно это и способ материализации идеального, сущностного конструирования единичного бытия. Заоблачный мир всеобщей красоты субстанционально столь же определен, как и одухотворение отдельных материальных прекрасных тел.

Трудно отчленить в сложных переплетениях идеального и материального субъективную сторону. Субъект в эстетике Платона многолик, многопланов и многозначен. Это и мир абсолютной идеи, о котором писалось выше; и мир душ, познающих сущность, одухотворяющих бренное человеческое тело; наконец, это думающий, чувствующий, созерцающий человек. Красота по своей природе обладает великим очарованием, это цветок молодости (См.: 24, С.495–496). Одно из определений красоты в «Горгии» - «… прекрасное для тебя – не то же, что доброе, и дурное – не то же, что безобразное» (11,С.294) фиксирует специфику созерцания человеком прекрасного. Иерархические построения Платона раскрывают становление эстетического сознания и одновременно сложную диалектику связи идеального с материальным, субъективного и объективным Теория Красоты в эстетике Платона демонстрирует синтез, имеющий свою внутренюю диалектическую пружину в постоянном переходе и взаимодействии – смысла и действительной реализации сущности.

Всеобщая художественно-космическая картина, нарисованная Платоном, содержала в своей структуре ряд противоречий, неясностей, необъяснимых моментов. Некоторые из них ощущал сам философ: постоянно оттачивая свою теорию, в конце жизни он все острее чувствовал, что его преследует бесконечность идей, которые требуются для обобщения бесконечности вещей, что ему все труднее объяснить переход от абсолютно-единичного и абсолютно-всеобщего к более расчлененным «нижерасположенным» слоям, что расстояние между универсалией красоты и отдельными прекрасными предметами оказались труднопроходимыми. Но разработка этих противоречий и дальнейшее развитие эстетической теории нашли развитие, прежде всего, в трудах Аристотеля и дальнейшей теоретической мысли как Европейской, так и Восточной цивилизаций.

С позиций сегодняшних реалий можно подчеркнуть, что философия Платона, фундирующая собой не только европейскую философскую традицию, но и западную культуру в целом, в частности область науки и художественное творчество, генетически восходит к идеям Платона. Платоновская философия лежит в основании эстетической концепции, за рамки которой не вышла ни классическая философия искусства с ее базовым пониманием прекрасного как соответствующего эталону (традиционное этой линии выражение у Чернышевского: «Прекрасное есть жизнь, то существо, в котором видим мы жизнь такою, какова она должна быть по нашим понятиям»; аналогично массовое сознание, вплоть до сегодняшнего дня не усматривающее тавтологии в выражении типа «женственная женщина»), ни модернизма с его программной установкой на выражение сущности вещей и т.п.

Определенное внимание Платон уделял вопросам понимания искусства, его роли и места в общественной жизни . Один из методов, которым пользуется Платон для определения искусства, - это исследование его происхождения. Однако в виду того, что этот вопрос достаточно неясный, то Платон пользуется двумя подходами (См.: 9, С.32 – 33). Первый – иногда в шутку он ссылается на миф о Прометее. В этом мифе говорится, что боги наделили животных мехом и волосяным покровом для защиты от холода и когтями – для добывания себе пищи и защиты от врагов. Но при этом первоначальном распределении человек оказался обделенным. Тогда Прометей, заботясь о бесприютном, голом, беззащитном человеке, украл с неба огонь, а у Афины и Гефеста – искусство изготовлять ткани и ковать железо. Так греческий миф дает понять, что «искусство» пришло в мир как мастерство и как средство, с помощью которого человек мог удовлетворить свои насущные потребности, когда одной «природы» было мало. Этот миф представления искусства как о применении человеческого мастерства отражает обычный взгляд греков того времени.

Другой аспект искусства часто выдвигается Платоном, особенно в более поздних диалогах, как основной. Создателя этой второй стороны искусства Платон также называет «своего рода Прометеем» (36, С.71 – 75). Этот второй Прометей (исторически – Пифагор) был не только одним из творцов арифметики и геометрии, но благодаря своим исследованиям еще и инициатором использования математических величин на службе простого практического мастерства. Человек теперь получил возможность не просто строить, ткать и возделывать землю, но и ткать и пахать и строить эффективно. Он научился считать и оценивать свои инструменты и материалы, так что его власть над природой и его способность удовлетворять свои потребности стали намного большими, чем в до математическую эпоху. Квалифицированный труд пришел на смену примитивному.

Платон называет этот второй, «лучший метод» искусства даром богов и говорит, что он снизошел с небес, окруженный «ослепительным огнем». С помощью всех литературных приемов, которыми философ владеет мастерски, Платон стремится, раскрывая сущность этого пифагорейского метода, придать ему особо важное значение. Благодаря ему, заявляет Платон, увидело свет «все, что когда-либо было открыто в области искусства». Только благодаря соблюдению «… большей и меньшей меры, которая составляет сущность пифагорейского метода, все предметы труда мастеров искусства становятся «добрыми и прекрасными» (33, С. 112). Какой-же вид математики выделяет Платон как первопричину всех открытий, выдающегося мастерства и красоты в искусстве? Платон говорит, что следует сравнивать большое и малое со средней, или идеальной , нормой, и именно такой расчет применительно к поставленной цели или искомому благу создает разницу между плодотворным, эффективным искусством и случайной выработкой (См.: 37, C.112).

Высшим искусством, по определению Платона, будет выдающийся мастер, государственный хранитель весов и мер (См.: 32, C.146-147). Это человек занимающийся искусством управлять государством, - это философ-правитель. Ибо философ посвящает свое время изучению того, какие виды блага есть истинные блага, каковы подлинные ценности, которыми измеряется назначение всех других видов искусств. Философ правильно оценивает блага собственности, такие как жилище и одежда, блага телесные, такие, как здоровье и красота, и блага духовные – мудрость, воздержанность и справедливость . Таким образом, попытка дать искусству новое определение приводит Платона к сопоставлению обычных профессий, таких, как земледелие, врачевание, ткачество, а также искусство поэта и политического деятеля, с искусством управлять государством и руководить обществом, которое требует и расчетов, и знаний, и понимания того, что является благом. Платон объединяет идею функции с идеей точной классификации и деления, в его сознании складывается идеал человека, обладающего одновременно мудростью и даром практической деятельности.

Совершенно очевидно, что разносторонние рассуждения Платона об искусстве касаются области далекой от эстетического искусства в нашем современном его понимании, но вместе с тем в них просматриваются платоновские принципы эстетической теории, сложившейся в эпоху его деятельности.