Архитектурные школы юго западных княжеств. Три основных княжества и их направления

Северо-западные княжества. Гродненские, Полоцкие и Смоленские земли вследствие своего географического положения входили в ареал торговых и культурных связей Новгорода и Прибалтики. По Неману и Западной Двине велась оживленная торговля с прибалтийскими народами. Древнейшие города Полоцк и Смоленск упоминаются уже в 9 в., причем о Смоленске говорится, что «град велик и мног людьми». Как и в Новгороде, в Полоцке, Смоленске, Гродно рано формируется новая общественная сила – городское население. Средневековые города были не только торгово-ремесленными центрами, но и очагами анти-феодальных движений и вольнодумства. Народные собрания – вече – имели особую силу в Полоцке и Смоленске, ограничивая власть князей. В 12 в. княжеские дворы в этих городах находились вне основной городской территории. Вполне естественно, что и строительные артели более самостоятельно и своеобразно трактовали общепринятые типы культовых зданий.

От архитектурного наследия Полоцка, Смоленска и Гродно сохранилось крайне мало памятников.

В первой половине 12 в. складываются черты культовых зданий полоцкой архитектурной школы, примером может служить Борисоглебская церковь. Используя киевские строительные традиции, здешние мастера вырабатывают свои приемы и несколько меняют крестово-купольную структуру храма. Они сужают боковые нефы, крайние апсиды выкладывают в толще стены, усиливают композиционную роль оси «восток-запад», внося элементы базиликального построения.

Единственным памятником полоцкой школы, достаточно хорошо сохранившимся, является собор Спасо-Евфросиньевского монастыря (сер.12 в.). Создателем этого храма, наметившего новое направление, был полоцкий зодчий Иоанн. Он, подобно северным «древоделам», четко разграничивал объемно-пространственные компоненты здания. Нартекс с хорами сделал ниже, сильно выдвинул центральную апсиду, а боковые спрятал в толще стены, сосредоточив внимание на основном квадратном в плане объеме, которому придал вертикальное башнеобразное построение. Сохраняя конструктивную основу крестово-купольного храма, Иоанн увеличил основание барабана, окружив его ложными закомарами. Их трехпролетная форма близка более поздним деревянным покрытиям «крещатой бочкой» и, скорее всего, навеяна устаивавшимся над каменными сводами, особенно в северных районах, «надрубленными верхами», которые предохраняли конструкцию от атмосферных воздействий.

Собор Спасо-Евфросиньевского монастыря (сер.12 в.) в Полоцке.

Созданное зодчим ярусное построение органично связало барабан с объемом храма и придало композиции динамичный характер, не свойственный византийским культовым постройкам. К особенностям собора и, очевидно, полоцкого зодчества следует отнести: контраст вертикального развития объемов храма продольной композиции его плана; противопоставление устремленных вверх масс монументальному основанию; динамичность полуколонн и тяг; противоположность впечатления зажатости, сдавленности боковых нефов и свободы, воздушности подкупольного пространства.

Перечисленные особенности композиции являются, по-видимому, следствием переосмысления византийской крестово-купольной системы под воздействием местных эстетических идеалов, формировавшихся в процессе взаимодействия народного деревянного зодчества, каменной древнерусской архитектуры и элементов романского зодчества. Наличие «элементов романского искусства» в фресках Спасо-Евфросиньевского монастыря и их близость новгородским – лишнее свидетельство этому.

Влияние структуры деревянных храмов подтверждают также остатки Пятницкой церкви Бельчицкого монастыря (1 пол.11в.), куда полоцкие князья перенесли свою резиденцию. Эта маленькая однонефная церквушка с притвором и необычной для каменных культовых зданий прямоугольной апсидой, по сути, повторяла тип деревянного трехсрубного храма.

Аналогичный процесс формирования своеобразного варианта крестово-купольного здания происходил и в Смоленске. В годы княжения Ростислава Мстиславича (127-1159 г.) Смоленск превращается в столицу самостоятельного княжества – крупный политический и культурный центр, чему способствовало учреждение здесь в 1136 г. епископской кафедры. Город обносится крепостной стеной, в нем рубятся многочисленные избы ремесленников и боярские хоромы, возводятся каменные храмы, мостятся бревнами улицы. По размаху монументального строительства Смоленск почти не уступал Новгороду. Остатки более сорока кирпичных строений 12-нач. 13 в.в. покоятся в его древней земле.

Планы смоленских церквей а-Борисоглебской на Смядыни (сер.12 в.), б-Петропавловской (1146 г.)

Город делился, подобно Новгороду, на «концы» с торгово-ремесленным населением и «купеческие сотни». На холме над Днепром возвышался в детинце Успенский собор, начатый строительством еще в 1001 г. Владимиром Мономахом. По соседству находился епископский двор, а княжеская резиденция раскинулась на Смядыни – западной окраине Смоленска. Многочисленные монастыри окружали город. Однако от его былого величия в домонгольский период уцелели всего три каменных храма, несмотря на это, данные археологических раскопок позволяют обрисовать основные этапы сложения смоленского зодчества.

В первой половине и середине 12 в. смоленские мастера придерживаются приемов строительной техники и архитектурных форм, характерных для Приднепровья. Четырех- и шестистолпные храмы с тремя апсидами возводились из кирпича в технике обычной порядовой кладки с последующей обмазкой поверхности стен. Композиция культовых зданий нередко дополнялась галереями и приделами. Стены членились по вертикали лопатками с полуколоннами, а по горизонтали – аркатурным пояском и поребриком, напоминая черниговские постройки.

К концу 12 в. складываются характерные черты смоленского зодчества, в котором прослеживаются формы, аналогичные полоцким. Боковые апсиды начинают выполняться в толще стены, основной объем храма дополняется притворами, образующими симметричную и устойчивую объемно-пространственную структуру, развивающуюся вверх. Стремление к центрическим динамичным композициям дополняется сильно расчлененными пучковыми лопатками. Тенденции древнерусских зодчих к развитию объемов культового здания ввысь в определенной мере созвучны творческим устремлениям готических мастеров. В идейно-художественном плане они являются опосредованным отражением кипучей общественной жизни, вольнолюбия и ересей, возникавших в средневековых городах. Именно в крупных торгово-ремесленных центрах зарождалась национальная художественная культура.

Довольно большая группа памятников со сложнопрофилированными пучковыми лопатками и полукруглой средней апсидой, которая только одна выдвинута из плоскости стены, представлена церковью Михаила Архангела (1191-1194 г.г.). Центрическая композиция придворного храма с тремя пониженными приделами и боковыми апсидами, величественно возвышавшегося на вершине холма, достойно увенчивала княжескую резиденцию на Смядыни. Объемно-пространственному единству, сосредоточению масс вокруг центральной оси способствовало покрытие угловых частей храма полуцилиндрическими сводами. Подобно аркбутанам, криволинейные угловые покрытия передавали распор от вышерасположенных сводов на пониженные участки стен, образуя конструктивно оправданное и выразительное трехлопастное завершение. Динамика нарастающих криволинейных форм, поддержанная оконными обрамлениями, усиливалась ложными закомарами, окружавшими основание барабана, как и в соборе Спасо-Евфросиньевского монастыря. Форма покрытия центральной части храма была оправдана и с функциональной точки зрения, ибо она улучшала отвод атмосферных осадков с кровли.

Органичность всей пространственной структуры воспринималась и в интерьере Михайловской церкви. Ее угловые объемы и раскрытые внутрь притворы как бы вливаются в единое и многообразное пространство храма, развивающееся ввысь и получающее свое завершение в куполе барабана.

Мастерство зодчего проявилось и в ритмическом построении оконных проемов и ниш на плоскости фасадов, придающем масштабность и целостность этому выдающемуся памятнику Древней Руси. Своеобразие и живописность княжеского храма дополняли ряды маленьких ниш в его нижней, хорошо обозримой части, в которых, как предполагают, помещались фресковые изображения. Необычность церкви Михаила Архангела, ее огромная высота и торжественность были отмечены даже скупыми на похвалы летописцами: «ей несть подобной во все полунощной стране».

Особое место в смоленском зодчестве занимают культовые постройки на грани 13 в. с прямоугольной незначительно выдвинутой апсидой, имеющей аналоги только в Полоцке. Планы таких четырехстолпных храмов приближаются к квадрату; это дает основание предполагать, что их композиция была центрической и развивалась по вертикали, подобно церкви Михаила Архангела.

Башнеобразный характер композиции, усиление роли вертикальных членений, устройство цоколя (Михайловская церковь) и своеобразных баз под пучковые лопатки (церковь на Окопном кладбище и др.), прямоугольные апсиды приводят к мысли о знакомстве и творческой переработке смоленскими мастерами в конце 12 в. не только приемов деревянного зодчества, но и архитектурных форм каменных построек Полоцкого княжества, а также прибалтийских стран.

Еще более своеобразными были постройки Гродненской земли, находившейся на самых западных окраинах Руси. Скудные остатки архитектурных произведений

гродненских мастеров позволяют лишь общие соображения. Отличительной чертой частично сохранившихся Нижней церкви (сер.12 в.) в детинце и Борисоглебской (80-е г.г. 12 в.) на Колжском холме является полихромность их фасадов. В нижнюю часть наружных стен этих храмов, сложенных из кирпича в технике порядовой кладки, были вставлены громадные гранитные валуны различных оттенков, отполированные до блеска; выше сверкали, словно самоцветы, кресты и орнаментальные вставки из цветных майоликовых плиток. Участки стен между камнями и майоликой были покрыты тонким слоем обмазки. Колористическое богатство фасадов, далекое от аскетизма средневековых культовых построек, вносило народный оттенок а архитектуру гродненских храмов.

Интерьер Борисоглебской церкви носил несвойственный крестово-купольным зданиям зальный характер благодаря круглым многогранным внутренним столбам и деревянному балкону, протянувшемуся вдоль трех стен от северной апсиды до южной; причем вход на эти своеобразные хоры был устроен не на западной стороне, а в толще стен боковых апсид. Необычной была и обработка внутренних стен небольшими нишами, и большое количество голосников, вставленных в стены.

Все это говорит о достаточной самостоятельности и самобытности гродненской архитектурной школы, а также о широком диапазоне источников, питавших ее. Зодчие Гродно, видимо, были знакомы с архитектурными памятниками Полоцка, Приднепровья, Северной Европы и даже Балканских стран, а уровень их мастерства позволил им художественно осмыслить достижения других народов.

Успенский собор (1160 г.) во Владимире-Волынском. План.

Юго-западные княжества. В середине 12 в. от Киева обособляются и Волынские земли. Усиление роли городов сопровождалось возникновением на Волыни новых населенных пунктов и формированием крупных торгово-ремесленных центров, чему способствовало ее выгодное географическое положение. Галицко-Волынская Русь была связана с государствами как Северо-Западной, так и Южной Европы. Столица княжества – Владимир-Волынский – превращается в один из крупнейших городов с мощными укреплениями. В 1160 г. в нем возводится сохранившийся и поныне Успенский собор – монументальное здание, не уступавшее по размерам киевским постройкам. Собор во Владимире-Волынском очень напоминает храмы 12 в. черниговской школы.

Церковь Пантелеймона (до 1200 г.) в Галиче, план.

Первые шаги в области каменного строительства волынские мастера делали с помощью приднепровских зодчих. Однако уже в конце 12 в., когда князь Роман Мстиславич объединил Галицко-Волынские земли в одно княжество, их архитектура приобрела своеобразные черты. Особенно ярко это проявилось в Галиче – важном политическом и культурном центре начала 13 в.

Расцвет Галича приходится на княжение Ярослава Осмомысла (1152-1187 г.), опиравшегося в своей объединительной политике на горожан. На высоком мысу, в детинце, возводится в 1152 г. княжеский дворец, а через пять лет – городской Успенский собор, окруженный галереей. Это здание, некогда украшавшее Галич, который не уступал по многолюдию и красоте крупным западноевропейским городам, имеет общие черты с постройками эпохи Ярослава мудрого – времени могущества Древнерусского государства. К сожалению, о внешнем виде этого памятника судить трудно, поскольку сохранились только его фундаменты и фрагменты наружной отделки. Но и эти скудные остатки дают представление об его особенностях.

Успенский собор был сооружен из местного белого известняка на бутовых фундаментах. В отличие от приемов, применявшихся в Новгороде, кладка велась из хорошо отесанных и тщательно пригнанных каменных блоков с забутовкой пространства между внешними поверхностями на известковом растворе. Фасады собора украшали резные детали: каменные капители завершали колонки порталов, а маски, очевидно, дополняли фриз. Характер тесаной кладки резных деталей свидетельствует о том, что галицкие мастера были знакомы с художественной культурой соседних стран – Польши и Венгрии.

Заметно это и в церкви Пантелеймона (до 1200 г.), единственной частично уцелевшей здесь постройки. Обычная в плане четырехстолпная структура храма приобрела своеобразное воплощение: лопатки на северном и южном фасадах не совпадают с внутренними столбами, они раздвинуты посередине, образуя большую плоскость, на которой красочным пятном выделяется резной перспективный портал. Особенно сильный контраст между геометрически строгой поверхностью стены с простыми арочными оконными проемами и многоуступчатым порталом с колонками и архивольтами, покрытыми резьбой, создавался на западном фасаде.

Превращение порталов в главный элемент фасада, не характерное для храмов Руси, устройство цоколя, профилировки которого напоминает аттические базы, характер капителей и резного орнамента, сохранивших следы воздействия эллинистического искусства, свидетельствуют о том, что зодчие Галича сочетали структуру древнерусского храма с романскими декоративными формами. Время не сохранило верхние части церкви Пантелеймона, которые, скорее всего, соответствовали крестово-купольной структуре.

Галицкая архитектурная школа формировалась в тесных контактах с западноевропейским искусством, что, естественно, налагало отпечаток на облик зданий. Творческому освоению романских форм способствовало также наличие плотного мелкозернистого известняка, позволявшего выполнять тонкую орнаментальную резьбу.

Также мало сохранилось и от архитектурных памятников Холма – столицы князя Даниила Галицкого (1238-1254 г.г.). Основанный во второй четверти 13 в. город отличался выразительным архитектурным обликом, о чем нам в основном известно из летописей. Живописный силуэт города с выразительными очертаниями белокаменных храмов удачно дополнялся высокой «вежей» - оборонительной башней из дерева на каменном фундаменте, господствовавшей над всей застройкой.

В Холм, почти не пострадавший от монголо-татарского нашествия, стекались многочисленные ремесленники из соседних разоренных княжеств, вносившие свою лепту в строительство стольного града. В Холме взаимодействовали разные архитектурные школы, переплетались навыки галицких мастеров с приемами владимиро-суздальских каменодельцев, принципы приднепровских мастеров – с традициями художественной культурой романского мира.

Как явствует из Ипатьевской летописи (под 1259 г.) в церкви Иоанна Златоуста своды опирались на четырехликие капители; подобные капители увенчивали Георгиевский обор в Юрьеве-Польском. Многоцветные резные порталы с позолоченными деталями были выполнены «хитрицом Авдеем» из белого Галицкого и зеленого Холмского камня. Тимпаны украшались рельефами «Спаса» и «Иоанна» - «яко же всем

а-план фундаментов княжеского дворца в Звенигороде на Белке, б – фасад, разрез и план Белой вежи (конец 13 в.) в Каменце-Литовском.

зрящим дивится». В окнах этого вызывавшего всеобщее восхищение храма красовались удивительные «римские стекла» - необычные для Руси витражи.

Особый интерес представляют дошедшие до наших дней остатки княжеских каменных дворцов в Перемышле, Звенигороде и Львове. Фрагменты этих уникальных гражданских сооружений, дополненных описанием летописца княжеского двора в Галиче, позволяют воссоздать в общих чертах облик древнерусского дворцового комплекса периода феодальной раздробленности. Образование удельных небольших княжеств, постоянные междоусобицы и военные нападения извне вызвали к жизни тип укрепленного княжеского двора, имевшего некоторые общие черты со средневековыми замками Западной Европы.

Княжеские дворцы на Галицкой Руси выполнялись не только в дереве, как в других княжествах, но и в камне. Археологические раскопки дворцового комплекса в Звенигороде на Белке (середина 12 в.) показали, что он состоял из достаточно большого Г-образной формы княжеского дворца и маленькой придворной церкви. К церкви с юга примыкала, очевидно, башня, служившая усыпальницей и дозорной вышкой. Дворец соединялся по второму этажу переходами из дерева с хорами и башней.

В комплекс каменного дворца в Перемышле также входила церковь.

Строительство в 13-14 в.в. каменных оборонительных веж (башен) в западных землях Древней Руси связано с постоянной военной угрозой как со стороны монголо-татар, так и соседних государств. Подобно былинным богатырям, возвышаются в окрестностях г.Холма огромной высоты каменные стражи. Замечательным памятником военного искусства является грандиозная, высотой 29 м Белая Вежа в Каменце-Литовском, построенная в 1271-1289 г.г. князем Владимиром Васильковичем.

Получают распространение в Галицко-Волынских землях и редкие на Руси круглые культовые постройки, а также однонефные храмы. В этих пограничных землях Руси также существовала оригинальная древнерусская школа зодчества, впитавшая и творчески осмыслившая элементы византийской и западноевропейской культур.

Разделение Руси между Ярославичами, о котором мы говорили с вами в прошлый раз, положило начало процессу феодальной раздробленности. С каждым десятилетием, да и даже с каждым годом число князей все увеличивалось, увеличивалось количество династий внутри рода Рюриковичей. Выделилась Черниговская династия князей, восходящая к Святославу, выделились Мономашичи, но и Мономашичи между собой тоже были не в лучших отношениях. Линия Мстислава Великого и линия младшего сына Владимира Мономаха Юрия Долгорукого постоянно соперничали.

На фоне этой политической борьбы и проходило развитие русской архитектуры во второй и третьей четверти XII века, о чем мы сегодня и будем говорить. Но начнем мы, как всегда, традиционно с Киева, который продолжает оставаться все-таки стольным градом великого князя, хотя за него постоянно ведется борьба между русскими князьями. И, собственно говоря, вся архитектура Киева этого времени - это, по сути, история враждующих князей и их монументальной репрезентации.

После великого киевского строительства XI века Киев становится одним из архитектурных центров Руси. Храмы здесь не поражают своим величием. Форма их в общем и целом стандартна, та, которую задал в свое время Успенский собор Киево-Печерского монастыря и которая распространилась по всей Руси, но небольшие отдельные детали нам указывают на какую-то индивидуальность каждой постройки, связанную зачастую с личностью князя. Начнем мы с церкви Успения, которая называется также Пирогоща, по имени некоего загадочного Пирогоста, построенная в 1132-1136 годах в Киеве на Подоле, и это важно, поскольку мы теперь с вами перешли из княжеского города сверху вниз в торговый город, по заказу князя Мстислава Владимировича. По плану, как было сказано, это довольно простая постройка, нартекс и четырехстолпный наос.

Храм был взорван в советское время, но перед уничтожением с него были сняты обмеры, по которым он был восстановлен уже в 90-е годы. Перед нами постройка, с одной стороны, типично киевского стиля, о котором мы уже очень много говорили. С другой стороны, в ней проступают новые черты, новые для Киева. Это те самые небольшие аркатуры, которые идут под люнетами, завершающими Прясла, которые идут по апсиде, которые идут по барабану и которые указывают на то, что та мода, которая появилась в Чернигове на рубеже XI-XII веков, утвердилась наконец и в Киеве.

Другой храм, уже 1140-х годов, был построен соперничающей династией, династией черниговских Ольговичей, представитель которой, Всеволод Ольгович, занял в этот момент киевский престол. По плану эта постройка мало отличается от Богородицы Пирогощей, однако здесь есть небольшие, малозаметные отличия, на которые все-таки следует обратить внимание. Прежде всего это максимальное увеличение подкупольного квадрата. Боковые нефы сужены, так что они стали в половину у́же, чем центральный. Это позволяет сделать пространство еще более открытым, более сконцентрированным на главной его части, куполе и алтаре.

Сейчас храм стоит так, как он подвергся перестройке в новое время, и формы древние здесь только слегка угадываются.

Но если мы посмотрим на реконструкцию храма, мы с вами увидим типичный памятник черниговского зодчества. И это не удивительно. Несомненно, что вместе с князем из Чернигова пришла и его артель. Древнерусские артели нам не известны практически по именам их глав, по именам мастеров, а известны нам прежде всего по именам князей, то есть какого князя была эта артель. И когда князь переходил с одного стола на другой, а это случалось в Древней Руси постоянно, то за ним и переходила артель. И вот Кирилловская церковь - плод строительства этой черниговской артели. Однако надо сказать, что по своим размерам этот храм превосходит черниговские памятники, тот же Успенский собор Елецкого монастыря.

И если мы войдем внутрь и посмотрим с вами на восток, мы с вами увидим, что действительно пространство здесь расширилось, оно стало широким, торжественным, парадным, но если мы поднимем глаза вверх, мы с вами увидим довольно важный прием, которому будет суждено большое будущее в русской архитектуре, а именно, что своды рукавов креста, и западного, и боковых, и восточного, вдруг опустились по отношению к большим подпружным аркам. Появляется такая ступенчатая композиция или ступенчато поднимающаяся композиция, которая, собственно говоря, и ляжет в основу будущей архитектуры, особенно архитектуры конца XII, начала XIII века, о которой мы будем с вами говорить в следующий раз.

Успенский собор во Владимире-Волынском 1156–60 гг.

Превратности архитектуры, превратности построек и артелей мы очень хорошо можем проследить на примере собора Успения в городе Владимире-Волынском на Западной Руси, который был построен где-то в 1156-1160 годах князем Мстиславом Изяславичем. Мстислав Изяславич, внук Мстислава Великого, был изгнан в 1155 году из Киева другим представителем младшей ветви Мономашичей, Юрием Долгоруким. Он бежал не один. Он бежал со своей дружиной. Он бежал с митрополитом, со знаменитым Климом Смолятичем, вторым русским митрополитом на киевском престоле, которого Константинополь так и не признал законным митрополитом.

И здесь, во Владимире-Волынском, князь основывает свою новую резиденцию, и здесь же получается практически новая митрополия, и, соответственно, храм должен соответствовать был запросам князя. Действительно это очень большой храм, с открытым в наос нартексом – то, что в истории русской архитектуры иногда называют не совсем корректно шестистолпным храмом. Но тут появляется вдруг лонгитудинальная направленность, потому что у крестчатых столпов их лопатки, которые направлены не внутрь подкупольного квадрата, а наружу, вдруг оказываются очень растянуты.

И внешний вид этого храма, который, по сути, является такой реконструкцией сейчас, поскольку он так же был в новое время подвергнут перестройке и очищен в начале XX века от этих поздних наслоений, внешний вид храма нам говорит, что мы видим то же, что видели до этого, например, в архитектуре Кирилловской церкви или Богородице Пирогощей. Это соединение киевского стиля и черниговского стиля. Но, пожалуй, что это последний большой памятник киевско-черниговского стиля на Южной Руси. После этого здесь появится, по сути, совершенно другая архитектура.

Полоцкая архитектура XII в.

Теперь мы с вами перемещаемся на северо-запад от Киева, вверх по Днепру, в сторону Смоленска и дальше на северо-запад к Полоцку, к тому центру русской земли, о котором мы еще практически с вами не говорили. Здесь правила та ветвь Рюриковичей, которая наименее была связана со всеми остальными, так называемые Брячиславовичи. Эти князья вступали иногда в конфликт со всеми русскими князьями и именно за это были изгнаны в 30-е годы XII века. Но еще до своего изгнания они смогли положить начало очень интересной архитектурной школе, за которой, как ни парадоксально, по-видимому, и будет будущее русской архитектуры.

Традиционно полоцкую архитектуру начинали с Софии Полоцкой, первого большого каменного храма Полоцка, относя его к тому же времени, что и София Киевская, и София Новгородская, то есть к 50-м годам XI века. Однако некоторым парадоксальным образом технически, то есть с точки зрения кладки, плинфы раствора, этот храм примыкает не к тем соборам, с которыми он похож по плану, а к более поздним полоцким постройкам уже начала XII века. Поэтому не так давно Евгений Николаевич Торшин высказал вполне здравую гипотезу о том, что этот храм был построен уже где-то в 70-е-80-е годы XII века. И очень интересно, что в 1069 году князь Всеслав Полоцкий взял Новгород, пограбил город и в том числе снял колокола со Святой Софии Новгородской, которые перенес в Полоцк, видимо, для своего нового собора. Так вот, удивительным образом София Полоцкая почти точно воспроизводит Софию Новгородскую.

София Полоцкая сейчас не производит впечатления древнерусского храма. Это, по сути, костел, который был сделан католическим, иезуитским храмом и который скрывает в себе только остатки древнерусской постройки.

Здесь на макете мы с вами видим, как выглядел этот собор. Очень похож, видимо, на Софию Новгородскую. Мы видим здесь пять основных глав и две дополнительные, высокие апсиды, два яруса, включающие хоры.

Внутри самого здания мы видим местами фрагменты старой кладки, которые проступают из побелки более позднего времени.

А под полом храма организован своего рода археологический музей, где мы можем увидеть с вами основание древнего храма, в том числе технику кладки, огромные валуны, уложенные в качестве фундамента, и кладка со скрытым рядом, которая идет над ними. Здесь мы видим основание одного из крестчатых столпов. Архитектура Полоцка, так же, как архитектура других русских центров, вполне восприняла этот принцип крестчатых столпов.

Расцвет полоцкой архитектуры приходится на первую половину, середину XII века, несмотря на изгнание полоцких князей, причем уехали они в изгнание не куда-то, а в Константинополь. Поэтому предполагалось, что, возможно, они привезли с собой новых мастеров, греческих мастеров, хотя, как мы с вами увидим, новейшие исследования показывают, что скорее все-таки основные их постройки или по крайней мере основные архитектурные тенденции в Полоцке были заложены еще до изгнания этих князей.

Первой постройкой после Софии в Полоцке считается Большой собор Бельчицкого монастыря. Тут надо, правда, оговориться, что он известен нам только по археологическим материалам. И кроме того, само название, Бельчицкий монастырь, это явление более позднего времени, потому что в XII веке в летописи Бельчицы упоминается не как монастырь, а как княжеская резиденция. Правда, большая загадка, зачем здесь так много храмов, целых четыре.

Обратите внимание на то, что в Бельчицком храме есть две важные особенности. Во-первых, это храм типа вписанного креста сложного извода, то есть где с востока добавлены дополнительные ячейки. Это черта, скорее, константинопольской архитектуры или по крайней мере архитектуры высокого уровня. Вторая важная особенность здесь - это наличие трех притворов, которые мы видели с вами уже в знаменитой постройке Владимира Мономаха, а именно в храме Спаса на Берестове в Киеве.

От большого собора Бельчицкого монастыря начинается история дальнейшая полоцкого зодчества, и мы с вами видим, что его основной тип воспроизводился и дальше, только несколько, возможно, модифицируясь. Например, вместо прямоугольных притворов могли появляться боковые приделы, то есть притворы с добавлением апсиды превращались таким образом в отдельные дополнительные храмы. Кроме того, вырабатывается новая, характерная именно для Полоцка черта, а именно то, что боковые апсиды начинают убираться в толщину стены, оказываются не выражены снаружи, в отличие от апсиды центральной.

И эти усложнения приводят, в частности, к очень интересным решениям. В том числе в том же самом Бельчицком монастыре был раскопан в XVIII веке при добыче песка храм, у которого с боков оказались не притворы, не приделы, а две дополнительные апсиды. Таким образом, он похож на храмы Афона, храмы Греции, но которые были и в Константинополе, и в Малой Азии, так называемые крестово-купольные триконхи, где по бокам есть две дополнительные апсиды, которые по-славянски называются певницы, то есть место для хора, место для певчих. И здесь мы с вами видим, как восприимчив оказывается Полоцк к некоторым веяниям, которые идут из Византии, возможно, за счет связи его князей как раз с Константинополем.

Но, к сожалению, из всех полоцких построек целиком сохранилась только одна, хотя, может быть, самая удивительная. Это храм Преображения Господня в монастыре, Спасском монастыре, основанном преподобной Ефросинией.

Дочь полоцкого князя, знатная женщина, она выбрала сразу монашеский путь и была удивительно образованным для своего времени человеком. Это мы видим и из ее жития, из ее биографии. Что стоит один факт, что она умерла в паломничестве в Иерусалим.

Но и роспись храма, которая не так давно была раскрыта замечательным нашим реставратором, безвременно ушедшим, Владимиром Дмитриевичем Сарабьяновым, показывает совершенно фантастические, неизвестные на Руси сюжеты. Здесь и реки премудрости, и Дионисий Парижский с собственной головой, и многое другое.

Сам план храма в принципе не сильно отличается от полоцких построек, только разве что размером. Это очень небольшой и очень вытянутый вверх храм, у которого были однако важные для княжеских построек хоры. Высота купола здесь практически выше всех известных нам русских построек в смысле пропорциональном. Зачем она нужна была, мы еще с вами поговорим.

Сейчас храм предстает перед нами в достаточно перестроенном виде, хотя здесь угадывается прясло с закомарами, окна находятся более-менее на своих местах.

Более того, при последних реставрационных работах, а этот храм, можно сказать, образец реставрации, как реставрации живописи, так и архитектурно-археологической реставрации, здесь вскрылись очень интересные элементы кладки кирпичной. Например, удивительные бровки над окнами, которые практически не находят параллелей, или ряд псевдомеандра, то есть некоего подражания настоящему меандру, выполненного в виде греческих букв «пи», над рядом вторых окон. И вот именно такой меандр и именно в этом месте, что очень важно для архитектуры, потому что для архитектурной декорации важен не только мотив, но и место, где он используется, именно такое сочетание мы находим в Спасе на Берестове. Поэтому была высказана вполне обоснованная гипотеза о том, что полоцкое зодчество создали зодчие Владимира Мономаха, которые перешли после строительства Спаса на Берестове в Полоцк.

Последние натурные исследования храма позволили реконструировать его внешний облик, который оказался отличным от того, что мы видим сейчас. Самыми важными новациями здесь становятся трехлопастные завершения закомар. Но если мы вернемся немножко назад, мы вспомним, что такие же завершения были и в Спасе на Берестове. Мы их видели в притворе. Но еще более важная новация - это появление здесь, над этим ярусом закомар, еще одного яруса, имитирующего закомары. На самом деле это накладные трехлопастные закомары, по сути, предшественники будущих русских кокошников. Они не отвечают почти внутренней структуре здания, а маскируют высокое основание барабана.

Таким образом, храм приобретает повышенную пирамидальность, устремляется вверх подобно храмам Византии XII века, таким образом, вписывается в общую тенденцию византийского зодчества, хотя в чем-то даже ее и опережает. Столь вытянутые вверх храмы, столь узкие барабаны Византии появляются только уже в поздний период.

И подтверждением того, что нашли архитекторы, является фреска в храме уже XIII века, где изображена сама преподобная Ефросиния, которая подносит этот самый храм, и в руках у нее макет, на котором мы видим эти завершения, как они нарисованы. Хотя опять же новейшие архитектурные исследования показывают, что крыша шла не так, не тремя лопастями, а, видимо, какими-то углами.

Внутри же храма мы видим его невероятную вертикальность, повышенность и одновременно выделенность внутри пространственного креста. И это не случайно. Владимир Дмитриевич Сарабьянов воспринимал этот храм как своего рода храм-реликварий, в центре которого стоял знаменитый вкладной крест Ефросиньи, пропавший во время войны и известный нам по фотографиям. Весь храм оказывался как бы пространственным крестом.

Хоры же в этом храме, в отличие от обычных княжеских хор, получили особенную функцию. Дело в том, что по сторонам, вот здесь вот, были устроены две особые часовенки. В одной мы знаем, что Ефросинья молилась и рядом с ней жила. Там есть ее ложе. И когда она молилась в этой часовенке и смотрела в маленькое окно, которое находится в ней, то в просвете этого окна она видела с востока изображение столпника, то есть ее подвиг жизни на хорах был сродни столпничеству. А в другой палатке около окна было найдено подобие стола, кругом были такие полки, как будто для книг, а над этим столом изображение пишущего ангела. То есть, скорее всего, здесь же копировались книги и здесь была библиотека монастыря.

Рядом с храмом Спасским стоял второй храм, мы не знаем его по имени, так называемый храм-усыпальница. И вот недавно при работах около этого храма была найдена удивительная вещь. Это кусочек плинфы, на которой, видимо, по сырой еще глине было прочерчено изображение лопатки, ровно такое, какое мы видим в этом самом храме-усыпальнице. То есть это что-то вроде рабочего чертежа русского мастера. От полоцкой архитектуры произошла архитектура смоленская, которая дала новый толчок русской архитектуре в конце XII века, но об этом мы с вами поговорим уже в следующий раз.

И если в начале XII века мы говорили о больших монастырских княжеских постройках, то теперь архитектура меняется. Она становится более доступна. И хотя князь по-прежнему еще выступает заказчиком, храм, который он строит, храм Иоанна на Опоках, это храм уже на Посаде. Не случайно потом он становится храмом новгородских торговых людей. По одному принципу, по принципу, который был заложен еще в плане Антониева монастыря, были построены храмы Иоанна на Опоках и Успения на Торгу.

Храм Иоанна на Опоках был закончен в 1130 году, а в 1136 году в истории Новгорода произошло важное событие. Окончательно был изгнан князь, и после этого князь в Новгород уже приглашался. Новгород стал так называемой боярско-вечевой республикой. Храм Иоанна на Опоках дошел до нас в переработанном виде, в том перестроенном уже послемонгольском варианте, и при этом мы видим очень скромную декорацию его фасадов, которая будет характерна для всей новгородской архитектуры домонгольского времени, вплоть до ее конца. Для того периода, о котором мы говорим, очень важно, что впервые в истории Новгорода артель, которая принадлежала первоначально князю, а потом, возможно, работала на епископа, потому что мы знаем именно епископа как заказчика многих построек, эта артель выходит за пределы города и начинает строить в других местах.

И, собственно говоря, этих направлений в архитектуре Новгородской земли будет два. Одно направление - это псковское. Это тот город, который всегда был что-то вроде младшего брата Новгорода, где тоже было свое вече, тоже было свое самосознание и был свой князь. Изгнанный из Новгорода Всеволод, собственно говоря, уходит в Псков и берет туда мастеров. Видимо, именно они строят собор Иоанновского монастыря в Пскове, простую постройку известного уже нам в Новгороде типа. Ее некоторой относительной новацией становится то, что в западной части все столпы уже у нас не крестчатые, а с востока стоит пара Т-образных опор, которая станет основой псковского стиля.

Декорация фасадов этого храма крайне скромна и незатейлива. Здесь практически остались только небольшие арочки под куполами, но появляются некоторые новые элементы. Сами окна храма очень узкие, действительно, для русской зимы другие не годились, но появляются новые маленькие круглые окна. Они совсем не похожи на круглые окна, пришедшие в Византию из античной архитектуры. Это некая новация.

Также интересно, что купола здесь относятся на западные угловые ячейки, но сама схема трех куполов, которую мы с вами видели и в Юрьевом монастыре, и в Антониевом монастыре в Новгороде, сохраняется.

Если же мы посмотрим на разрез храма, то мы с вами увидим, что здесь все не очень аккуратно. Все линии немножко скошены, немножко смещены, и сама конструкция, конечно, утратила уже ту византийскую тектонику, которая присутствовала еще в памятниках XI века, особенно в памятниках Южной Руси. Отчасти это связано с переходом на другой материал. Наряду с плинфой в этих постройках активно используется легкодоступный камень, причем камень, не очень хорошо отесанный, часто булыжник, который и становится основным строительным материалом в Новгородской земле.

Та же артель, что построила храм Ивановского монастыря в Пскове, построила здесь же и собор другого монастыря, Мирошского. Здесь однако мы с вами видим другую, некую новую схему, которая внешне похожа на самом деле на византийскую схему, потому что первоначально в этом храме угловые ячейки были крайне понижены.

Сейчас, после перестройки, после надстройки западные ячейки стали выше, но это отдельные помещения. Внутри арка нам показывает, что вот здесь они на самом деле заканчиваются, а восточные так надстроены и не были. Но несмотря на внешнее сходство с Византией мы видим, что на самом деле внутри эта высота определяется не колонной, не малой подпружной аркой Византии, а некоторым произвольным образом.

Храм Мирошского монастыря - это заказ знаменитого новгородского епископа Нифонта, человека удивительно ученого для своего времени, который, хотя вроде бы как был пострижеником Киево-Печерского монастыря, был настолько в курсе всех тенденций новейших в византийской литературе, искусстве и так далее, что, кажется, должен был быть греком, и он заказывает роспись для этого храма. И, собственно говоря, эта роспись показывает, что то пространство, которое в побеленном виде нам кажется грубым и неумелым, замечательно совершенно начинает играть, когда покрыто фреской. И даже такие странные элементы, как, например, опирающиеся на консоли большие подпружные арки, здесь очень тонко и остроумно обыграны в живописи. Храм как будто обретает новую структуру, новую ось, вокруг которой он строится. И это так называемая христологическая ось, которая идет из купола от «Вознесения», через «Спас Нерукотворный», через деисус, через «Спас на престоле» и дальше, собственно говоря, к алтарю, где Христос реально и воплощается в святые дары во время евхаристического богослужения.

Второе направление архитектуры в Новгородской земле - это архитектура Ладоги. Ладога - город, который на самом деле древнее Новгорода, так называемая нынешняя Старая Ладога. Собственно говоря, некоторые считают, что Новгород и называется Новгородом потому, что старым городом была эта Ладога, очень важный торговый путь на пути из варяг в греки. Ладога вдруг в XII веке, в середине XII века, где-то в 50-60-е годы снова оживает. Князья придают ей большое значение, и здесь начинается строительство. Впрочем, на этой схеме мы видим, как сложно развивалось это строительство и что первым храмом в Ладоге был заказ епископа Нифонта, храм Климента.

А дальше от него пошла линия ладожского зодчества, которое, к сожалению, не все сохранилось, но, в общем, представлено сохранными постройками, в том числе Успенской церковью в Старой Ладоге, построенной в 1154-1159 годах. Вполне вероятно, что это постройки той же артели, которая работала и в Пскове, но, конечно, не совсем той же, потому что люди старели, члены артели менялись, кто-то приходил, кто-то уходил, но основные принципы те же самые.

Это те же принципы, которые были заложены еще давно, в Антониевом монастыре, теми мастерами, которые пришли когда-то из Киева. Но, конечно, от киевских мастеров здесь практически не осталось и следа. Это особое, уже новгородское зодчество.

И, наконец, после большого перерыва в сохранившихся каменных постройках мы видим снова строительство в Новгороде. Возможно, действительно строительства не было, потому что артель уходила, и это удивительно, потому что получается, что даже такой богатый город, как Новгород, не мог обеспечить себе больше одной, а может быть, максимум двух артелей. Постройка уже 70-х годов XII века - это храм в Аркажах, в монастыре, который основал некогда Аркадий, архиепископ Новгородский, и один из его преемников строит здесь храм. Здесь мы с вами видим ту же самую схему, которую видели в Ладоге, то есть изоляцию угловых ячеек и два мощных квадратных столпа на западе.

Фасадная же декорация остается по-прежнему очень простой, по сути, сведенной к небольшим арочкам под барабаном.

Ныне этот храм в перестроенном виде не производит впечатления домонгольской постройки. Это типичное завершение для послемонгольского Новгорода.

Но если мы зайдем внутрь, мы с вами увидим этот самый подлинный домонгольский храм и увидим, насколько тяжелым, грузным и мощным он стал. Это храм небольшого монастыря, где главное - это прочность и надежность конструкций. Поэтому восточные столпы не поднимаются вертикально вверх, по сторонам от них не образуются большие арки, а здесь в качестве дополнительных мощных опор снова введены дополнительные арки, которые должны сделать всю конструкцию здания стабильнее.

Зодчество Ростово-Суздальского княжества

И, наконец, в середине XII века появляется еще одна, практически новая школа русской архитектуры. Это зодчество Владимиро-Суздальской Руси, точнее, правильнее говорить, Ростово-Суздальского княжества, потому что старый центр этой земли - Ростов, новый центр со времен особенно Юрия Долгорукого - это Суздаль, хотя первый храм в Суздале закладывает еще Владимир Мономах. От него не осталось ничего, кроме небольших остатков фундамента. И, наконец, сын Юрия Андрей Боголюбский сдвигает центр еще чуть-чуть дальше, во Владимир, который и планирует сделать новой столицей Руси.

Итак, первый этап зодчества Владимиро-Суздальской Руси связан с городом Владимир. Но начать нам придется издалека, потому что между собором в Суздале, построенном Владимиром Мономахом, и первыми постройками Андрея Боголюбского зияет лакуна почти в полвека. Откуда Андрей взял мастеров, которые, как мы увидим сейчас, вообще не похожи на все то, что мы до этого с вами видели на Руси? По предположению Олега Михайловича Ионесяна, он получил мастеров из Галицкой Руси, где, к сожалению, от памятников этого времени почти ничего не осталось. Показываю вам реконструкцию плана собора в Звенигороде, Звенигороде на Белке в Южной Руси, построенном в начале 1140-х годов.

Отсюда эти мастера, знакомые с зодчеством Польши или, конкретнее, Малопольши, с каменной декорацией провинциально-романского варианта перешли, вполне вероятно, в княжество Юрия Долгорукого, связанного тесно союзническими связями с Галицкой землей. Из построек Юрия Долгорукого, которых было больше, до нас дошли две. Это храмы в Переславле, Переславле-Залесском, не путать с Переславлем-Южным, и в Кидекше в резиденции князя рядом с Суздалем. Храм в Кидекше, к сожалению, частично обрушился, а храм в Переславле сохранился целиком.

Традиционно в истории русской архитектуры этот храм считался началом Владимиро-Суздальского зодчества в силу простоты своих форм. Здесь практически нет декора. Он сосредоточен только на апсиде, на барабане, а на самих пряслах мы видим только небольшой перелом посередине. Но новейшие исследования, о которых я еще потом скажу, ставят под вопрос эту ясность, прямую линию: Переславль, Кидекша и затем зодчество Андрея Боголюбского.

Внутри мы с вами видим в общем и целом знакомый нам тип русского храма, ясно выраженный крест, но все построено вдруг из белого камня. И это новизна, которая на самом деле окажется затем очень важной, потому что камень имеет, по сути, совершенно другие выразительные возможности, чем плинфа. Этого камня не было при этом видно внутри, поскольку храм был покрыт фресками, остатки которых были известны еще в XIX веке.

В полной мере возможности каменной декорации начинают реализовываться при сыне Юрия Долгорукого, Андрее Боголюбском. Юрий, напомню, в 1155 году взял Киев, переселился туда, где вскоре и умер, а Андрей без воли отца перешел в Суздальскую землю, взял с собой знаменитую икону Владимирской Богоматери и стал здесь править практически самостоятельно. Андрей вынашивал грандиозный план создания во Владимире независимой от Киева митрополии, вел долгие переговоры с Константинополем, которые, правда, не увенчались успехом. И, соответственно, чтобы подтвердить и свои претензии на новый церковный центр Руси, и подтвердить свой статус среди других князей вообще, Андрей, который принципиально не хотел быть князем в Киеве, строит что-то новое.

Он приглашает мастеров с Запада, и это, несомненно, не только те мастера, которые работали для Юрия, возможно, они и остались, но и новые мастера, которые приносят новую школу архитектурного декора, в том числе и фасадной скульптуры. Первой постройкой Андрея становится Успенский собор, сделанный по образцу Успенского собора Киево-Печерской лавры, такое перенесение юга на север, но очевидно усложненного, с притворами, с башнями, имеющими характер уже немножко дворцового, парадного фасада.

К сожалению, этот собор вскоре сгорел в большом городском пожаре, и хотя его стены внутри остались (на этом плане они показаны черным), их пришлось обстроить снаружи, так что храм оказался намного более сложной формы, чем-то похожий на Софию Киевскую, но новый храм - это как бы шкатулка, как бы некий оклад вокруг древних стен.

И то, что мы видим с вами сейчас, передает только общую структуру здания, но не детали старого здания.

Они проглядывают только вот здесь, в небольших промежутках между приложенными новыми опорами мы видим с вами важную новацию зодчества Андрея. Это теперь не только аркатурный, а и аркатурно-колончатый пояс, который обходит весь храм, который включает в себя и окна, и, как мы с вами увидим дальше, скульптуру.

Внутри же храма центральная часть, которая сохранилась, нам показывает, с одной стороны, грандиозный масштаб. С другой стороны, если мы поднимем глаза вверх, стоя под знаменитым сводом, расписанным Андреем Рублевым через несколько столетий, мы увидим с вами одну удивительную деталь. Вместо привычных Руси парусов здесь вдруг появились тромпы. Тромпы - форма, характерная, скорее, для Востока или для Запада. Вероятно, это влияние тех самых романских мастеров, которые пришли сюда. Откуда они пришли, неизвестно. Сообщение Татищева, что мастеров подарил Фридрих Барбаросса, - это поздняя выдумка.

Андрей пытается организовать Владимир как новую столицу по подобию Киева, поэтому здесь появляются Золотые ворота.

К сожалению, древний храм на этих Золотых воротах был разобран в XVIII веке, но сама арка ворот, проем сохранил свои древние формы.

Так же, как и у Юрия, у Андрея была его любимая резиденция, Боголюбово, неподалеку от Владимира, и здесь он строит роскошный комплекс, который включал в себя и его собственный дворец, и соединенный с этим дворцом переходами храм с двумя башнями по сторонам. По счастью, после обрушения храма в XVIII веке башни и часть стен храма все-таки уцелели, и мы можем понять, насколько грандиозным было это сооружение. Парадный фасад, напоминающий фасады, скорее, построек романской эпохи, чем даже византийских, роскошный фиал, то есть сосуд для воды с киворием, с сенью над ним.

Перед ним – фантастический памятник, который реконструируется в виде колонны с головами дев (они у нас сохранились), декор внутренней мозаики, пол из начищенной меди, золоченые пилястры круглых колонн - все это должно было создать нечто невиданное, нечто абсолютно новое на Руси.

Увы, от этого великолепия осталось немного, и нам остается только догадываться, сколь мощное впечатление мог оказывать этот дворец и храм Андрея на посетителей.

Внизу этой самой башни Андрей был, как известно, и убит. Но если мы поднимем глаза вверх, мы увидим известный нам уже аркатурно-колончатый пояс, и тройное окно, и завершения совершенно романские этих самых угловых тяг. Остается только догадываться, откуда пришли эти мастера.

Мощнейшие пучковые пилястры, которые мы с вами видим на углах зданий, вызвали огромные споры среди ученых. Алексей Ильич Комеч считал, что эти мастера пришли со Среднего Рейна, Олег Михайлович Ионесян - что они пришли из Северной Италии, уподобляя эти профили собору в Модене. Как бы то ни было, это были мастера из империи, и имперские замашки Андрея чувствуются в архитектуре.

Он впервые за долгое время отказывается от типичных для Руси квадратных, крестчатых или восьмигранных столпов и пытается воспроизвести колонны, на которых, как я уже говорил, были золоченые капители. Богатейшая скульптурная декорация, совершенно чуждая русской архитектуре до этого.

Особенно хорошо она проявляется в том храме, который принято считать одним из символов Руси, в храме Покрова на Нерли, который так загадочно и задумчиво стоит в полях на берегу маленькой речки Нерль.

Но археологические исследования, которые были произведены здесь Николаем Николаевичем Ворониным, показали, что этот храм выглядел совершенно иначе. Это был высоко, торжественно оформленный холм, вымощенный плитами, с парадной лестницей, которая вела от реки вверх, и сам храм стоял не одинокой свечкой, а, скорее, такой мощной пирамидой, окруженной галереей, с балконом наверху, откуда князь мог обозревать свои владения. Функция этого храма неизвестна. Некоторые считают, что здесь был маленький монастырек, некоторые - что какая-то еще одна резиденция князя.

Мы этого не знаем, но мы видим, что фасады храма богато украшены резьбой. Откуда пришли эти мастера - это еще одна загадка. Тот же Олег Михайлович Ионесян не так давно предположил, что эти мастера пришли из Пуату, с запада Франции, где они из-за политической ситуации вдруг оказались без работы. Главная тема этих рельефов, наряду с декоративными мотивами, с этими женскими головами, львами и так далее, - это прославление княжеской власти в виде образа пророка Давида, который представляется на разных фасадах и должен символизировать некоего идеального князя.

Тонкая резьба колонны, которая становится возможна благодаря белому камню, показывает высочайший уровень этих мастеров, которые приходят сюда по заказу Андрея Боголюбского.

И, наконец, когда мы входим в храм, мы сразу обращаем внимание на его высотность, на устремленность вверх, которая вообще общая черта архитектуры XII века, но которая, может быть, не так заметна снаружи и тем более не так заметна была, когда вокруг храма были галереи. Конечно, мы обращаем внимание на хоры для князя на западе, ибо именно с этих хор, может быть, и открывался правильный, равновесный вид на это здание.

Но этот пространственно выраженный крест, эти устремленные вверх пропорции и минимальный резной декор внутри, видимо, здесь был декор фресковый, только в основаниях подпружных арок мы с вами видим небольшие изображения львов - все это должно было создать впечатление, с одной стороны, величия князя, а с другой стороны, его совершенно новаторской, по сути, функции в русской архитектуре, которая должна была впервые в полной мере соединить архитектуру древнерусскую, византийскую по своему происхождению, с архитектурой Западной Европы.

Практически во всех новых феодальных княжествах, которые к середине XII в. окончательно освободились от опеки Киева, велось грандиозное каменное строительство. Многие столицы новых русских княжеств соперничали между собой, стараясь всеми силами и средствами подчеркнуть либо могущество и значение своих правителей-князей, либо политическую и экономическую мощь своих боярских кланов.

Надо особо отметить тот факт, что русская архитектура второй половины XII ― первой трети XIII вв. в целом сохраняла те общие черты, которые были присущи предыдущему периоду, поскольку практически все культовые постройки той поры имели традиционную крестово-купольную композицию, апсиды, мощные световые барабаны и купола. Вместе с тем, в этот период все отчетливее стал проявляться местный архитектурный стиль, который постепенно получил устойчивый характер и определил облик многих русских городов на несколько десятилетий и даже столетий вперед. Например, новгородские постройки отличались строгими пропорциями и отсутствием каких-либо внешних украшений. Для ростово-суздальской архитектурной школы, напротив, была характерна изящная декоративная выразительность в виде разнообразных аркатурных поясов и каменной резьбы. А в культовых памятниках южнорусских земель было заметно стремление частично переработать крестово-купольную композицию и найти башеннообразное решение верхней части храмовых построек.

Архитектурная стилистика второй половины XII - первой трети XIII вв. отличалось от зодчества Киевской Руси:

Значительно меньшей масштабностью самих культовых построек,

Поиском более простых, но в то же время более изящных архитектурных форм и

Более сдержанной и менее вычурной отделкой внутреннего убранства каменных соборов, храмов и церквей.

Более того, наиболее типичными постройками той поры постепенно становятся одноглавые кубические храмы с подзакомарным покрытием, массивным центральным барабаном и всего одним куполом.

В тот период грандиозное каменное строительство культовых и гражданских зданий велось практически во всех русских землях, но особенно в Новгородской земле и во Владимиро-Суздальском княжестве.

В новгородских землях в тот период, как правило, строили кубические четырехстолпные однокупольные церкви с тремя апсидами и деревянными хорами, которые отличались особой северной суровостью, монументальностью и простотой форм. К таким характерным постройкам, которые сохранились до наших дней, относятся церковь Благовещения в Аркажах (1179), церковь Петра и Павла на Синичьей горе (1185―1192), церковь Спаса на Нередице (1198) и церковь Параскевы Пятницы на Ярославовом дворище (1207).

Помимо Новгорода и его окрестностей, много памятников русского зодчества было создано в Пскове и Старой Ладоге. Древнейшими памятниками псковской архитектуры являлись Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря (1156), построенный по указанию новгородского архиепископа Нифонта, и кафедральный собор Иоанна Предтечи Иванова монастыря (1173), который по своей архитектуре и внутреннему убранству стал предтечей знаменитой новгородской церкви Спаса на Нередице (1198). Из староладожских построек наиболее интересными культовыми памятниками были церковь Святого Георгия (1160) и церковь Успения (1172), которые по своей стилистике были близки новгородским культовым постройкам: тот же кубический четырехстолпный храм с тремя апсидами и одним массивным куполом в центре светового барабана.

Не менее широкий размах получило каменное зодчество и во Владимиро-Суздальском княжестве. Самыми известными ранними постройками той поры стали Спасский собор на реке Трубеж в Переяславле-Залесском (1152―1160) и церковь Бориса и Глеба в селе Кидекше под Суздалем (1152). Надо подчеркнуть то обстоятельство, что практически все залесские церкви и храмы строились из местного белого известняка, придававшего культовым постройкам особенно светлый и нарядный вид.

Как правило, при возведении всех культовых и гражданских зданий местные мастера придерживались строгих строительных навыков и приемов: сначала из тесаных белокаменных камней выкладывались внутренние и внешние стены самого здания, затем пространство между ними заполнялось каменным ломом и валунами, и только после возведения нижнего каркаса здания края стен скреплялись специальным раствором, сделанным из жидкого известняка. По своей технике эта кладка очень напоминала постройки Галицко-Волынской Руси, поскольку, как установил профессор Н.Н. Воронин, в строительстве многих здешних храмов принимали самое активное участие выходцы из южнорусских земель.

Наибольшего расцвета архитектура Владимиро-Суздальской Руси достигла во второй половине XII - начале XIII вв., когда во Владимире были построены белокаменные Золотые ворота с надвратной церковью Ризположения (1158-1164), увенчанной массивным золотым куполом, а на территории самого владимирского детинца были воздвигнуты два выдающихся памятника русской архитектуры - Успенский и Дмитровский соборы.

Кафедральный Успенский собор был воздвигнут по приказу Андрея Боголюбского в 1158-1161 гг., который именно тогда перенес во Владимир столицу своего княжества. Во времена Всеволода Большое Гнездо, после грандиозного пожара в 1185 г. этот собор был частично перестроен, и в результате первоначально одноглавый шестистолпный трехнефный храм стал пятинефным и пятиглавым. Внешняя и внутренняя отделка Успенского собора поражала современников и потомков своей красотой и роскошью: тонкие и изящные столпы внутри храма создавали впечатление значительно большей высоты и более широкого пространства, а богато декорированный аркатурно-колончатый пояс, украшавший внешний фасад здания, придавал ему необычайно праздничный и светлый облик. Сам фасад собора, благодаря членению пилястрами, казался значительно наряднее и шире, чем был на самом деле. Между колоннами поясного украшения помещались фресковые изображения святых, а в алтарной части храма помещался очень красивый и изящный иконостас, центральное место в котором занимала знаменитая икона «Владимирской Богоматери», вывезенная Андреем Боголюбским из Киева в 1169 г.

Не менее великолепным был Дмитровский собор, построенный в 1194-1197 гг. по приказу Всеволода Большое Гнездо. Значительно уступая по своим размерам Успенскому собору, он был построен в стилистике обычных четырехстолпных одноглавых храмов и выполнял роль княжеской домовой церкви на государевом (княжеском) дворе. Напоминая своими размерами и пропорциями Спасский собор Переяславля-Залесского, Дмитровский собор особо выделялся исключительно богатой отделкой. По горизонтали весь фасад храма делился на три яруса. Самый нижний ярус здания, почти лишенный украшений, в западной своей части был прорезан богато обработанным порталом, т.е. входом в храм. Средний ярус представлял собой декорированный колончатый или аркатурный пояс с богатой каменной резьбой. А верхний ярус, включая купольный барабан и закомары, также был украшен богатой и изящной резьбой по белому камню.

В этом богатом и изящном орнаменте русские камнерезы не только изобразили многих православных святых, в том числе благоверных князей Бориса и Глеба, но и украсили фасад здания изображением различных растений, птиц и библейских животных. Кроме того, в центральной (портальной) части собора из камня были вырезаны три фигуры библейского царя Давида, а в одной из закомар был изображен великий князь Всеволод Большое Гнездо в окружении своих сыновей.

С культом Богородицы, очень почитаемой на Северо-Востоке Руси, была связана постройка целого ряда приходских церквей и грандиозных кафедральных храмов и соборов. Среди этих многочисленных построек подлинным шедевром русского зодчества по праву считается церковь Покрова на Нерли под княжеским селом Боголюбовом, которая была построена в 1165 г. в честь победы русского оружия над соседней Волжской Булгарией. Эта церковь была построена в традициях четырехстолпного однокупольного храма и украшена небольшим, но очень выразительным аркатурным пояском и прекрасной резьбой по камню с изображением библейского царя Давида и множества фигур библейских птиц, львов и грифонов.

Ко времени создания церкви Покрова на Нерли относится и строительство грандиозного дворцового комплекса в селе Боголюбово на реке Клязьме под Владимиром, который стал главной княжеской резиденцией Андрея Боголюбского. По данным профессора Н.Н. Воронина, проводившего раскопки этого дворцового комплекса, замок великого князя представлял собой хорошо укрепленный каменный детинец с высокими земляными валами и множеством деревянных и каменных построек внутри. В центре замка находился одноглавый каменный собор и двухэтажный каменный дворец, который, увы, был полностью разрушен в годы Батыева нашествия.

В начале XIII в. на Северо-Востоке Руси возникают новые центры каменного зодчества, в частности Ростов Великий, Суздаль, Ярославль, Юрьев-Польский, Переяславль-Залесский и многие другие города. Среди культовых построек той поры наиболее интересными памятниками были:

Собор Рождества Богородицы в Суздале, воздвигнутый в 1222-1225 гг. из белого тесаного камня и украшенный аркатурным поясом и каменной резьбой. Этот собор украшала фресковая роспись с элементами нового «растительного орнамента». Особой достопримечательностью этого собора были так называемые «Корсунские врата», являвшие собой выдающийся образец ювелирного искусства русских ремесленников конца XII - начала XIII вв.;

Георгиевский собор Юрьева-Польского, построенный в 1230-1234 гг. по указанию здешнего князя Святослава Всеволодовича (1212―1246). Он представлял собой однокупольный четырехстолпный храм, богато украшенный так называемым «ковровым рисунком», где религиозные сюжеты и изображения святых были тесно переплетены с орнаментальной резьбой, богато стилизованной растительными мотивами и изображением фантастических чудовищ. К сожалению, этот собор не сохранился в первозданном виде, поскольку после обрушения верхних сводов и купольного барабана в 1471 г. он был неверно перестроен московским зодчим Василием Ермолиным, и в силу этого печального обстоятельства утратил свой первоначальный вид.

Архитектура Южной, Юго-Западной и Западной Руси, в силу целого ряда объективных причин и, прежде всего, разрушительных последствий монгольского нашествия и постоянных пограничных войн с соседями, сохранилась гораздо хуже, чем в новгородских и владимиро-суздальских землях. В настоящее время уцелело всего несколько культовых построек, созданных в ту эпоху, в частности Кирилловская (1146), Васильковская (1183) и Трехсвятительная (1183) церкви в Киеве, Васильевская церковь в Овруче (1197), церковь Апостолов в Белгороде (1197) и церковь Параскевы Пятницы в Чернигове (1198-1202), воздвигнутые знаменитым русским архитектором Петром Милонегом, Спасо-Преображенский собор Евфросиниевского монастыря в Полоцке (1161), Успенский собор во Владимире-Волынском (1160), церковь Бориса и Глеба (Коложская церковь) в Гродно (1166―1170) и церковь святого Пантелеимона в Галиче (1200).

Особым ответвлением волынской архитектурной школы является зодчество маленького Гродненского княжества. Границы Волынской земли достигали на севере течения Немана, где и стоит город Гродно, рано оказавшийся во власти Литвы. Внимание исследователей давно привлекал единственный сохранившийся здесь памятник XII века - Борисоглебская церковь на Коложе, предместье древнего Гродно. При рассмотрении истории русского зодчества, его обычно присоединяли к полоцко-смоленскому кругу памятников, от которых он все же отличается многими своими особенностями.

Раскопками на территории древнего кремля в Гродно были открыты новые памятники зодчества XII века. В центре кремлевского высокого мыса лежат руины второго кирпичного шестистолпного храма, условно называемого «Нижняя церковь». Как и коложская церковь, он сложен из тонкой плинфы; в обработке его фасадов также применены огромные цветные пятна полированных и необработанных плоских валунов гнейса и гранита; в убранство верхних частей стен, помимо майоликовых плиток, были введены зеленые поливные блюда и чаши. Композиция плана отличается от коложской церкви. С востока из плоскости фасада очень слабо выступает дуга средней апсиды, боковые врезаны в толщу стены - эта особенность напоминает прием, примененный в соборе полоцкого Спасо-Евфросиниева монастыря. Расположение столбов свидетельствует, что глава храма была сдвинута к западу, и композиция масс здания была, как и в Коложе, асимметричной. В этой связи следует отметить, что плоские, со скругленными углами, лопатки фасадов имеются только на осях столбов, углы же здания лишены лопаток и срезаны под углом в 45°, как и углы внутренних квадратных столбов. В западной части храма были расположены хоры; ход на них был устроен также своеобразно - в юго-западном углу, в особой полукруглой кирпичной коробке. Как и в коложской церкви, в стены были заложены многочисленные голосники. Живописное убранство храма, по-видимому, ограничивалось иконами, размещавшимися на небольшой деревянной алтарной преграде, украшенной вызолоченной гравированной медью. Богатство декоративной фантазии проявилось и в яркой красочности майоликового пола храма. В подкупольной части пол был украшен сложным орнаментом, а около порталов - вымостками из полированного гранита.Гродненский кремль имел не только каменные храмы. Башни его укреплений были сложены также из кирпича; от них сохранились незначительные фрагменты, не позволяющие судить сколько-нибудь полно об архитектуре целого: от западной башни на углу крепости уцелела лишь часть одной стены; южная башня (так называемый «терем»), выходившая на Неман, была сложена с той же «инкрустацией» фасада цветными валунными камнями, что и гродненские храмы.

Хронология этих памятников точно не установлена, но все они принадлежат XII столетию. По-видимому, сначала была построена «Нижняя церковь», относящаяся к первой половине XII века. Коложский храм, вероятнее всего, датируется третьей четвертью XII столетия. Кирпичные башни, сменившие деревянные, выстроены, как есть основания полагать, позже храмов.

Своеобразие архитектурных форм и, в особенности, полихромное убранство фасадов майоликой и натуральным камнем, не встречающееся в архитектуре домонгольского времени и невольно заставляющее вспомнить о полихромии русского зодчества XVII столетия, позволяют считать гродненскую архитектурную школу особой ветвью русского зодчества XII-XIII веков. Мы не знаем, имело ли маленькое Гродненское княжество своих зодчих или использовало строительные силы своей метрополии - Волыни или Смоленска. Но кто бы ни были эти строители, в Гродно ими были созданы памятники, имеющие свой местный облик, не находящие себе прямых аналогий в постройках других школ феодальной Руси.

В памятниках Волыни и Гродно еще ясно ощущается связь с технической и художественной культурой Поднепровья и Полоцко-Смоленских земель. Иначе шло архитектурное развитие второго крупного города Галицко-Волынской земли - Галича, становящегося в XII-XIII веках одним из важнейших политических и культурных центров Руси. Облик этого замечательного города был выяснен лишь в результате ряда археологических работ, которые определили его топографию, расположение и характер его давно исчезнувших с лица земли храмов. Древний Галич раскинулся на живописных холмах между притоком Днестра р. Луквой и ее притоком Мозолевым ручьем. В северной, хорошо защищенной части возвышенности находился княжеский двор, южнее шла огражденная валами обширная площадь торга, на которой стоял величественный Успенский собор. Вне валов лежал столь же обширный посад, защищенный в свою очередь мощной оборонительной линией тройных валов и рвов с воротами, охранявшимися выдвинутыми вперед башнями. В ближайшей округе города располагались отдельные поселки и монастыри со своими храмами, игравшими немаловажную роль в обороне подступов к городу.

Открытые раскопками XIX-XX веков руины храмов представляют лишь более или менее уцелевшие части фундаментов и нижних частей стен, что весьма затрудняет суждение об их первоначальном облике; большинство их не датировано, а их названия точно не установлены. Все они были построены из различных сортов местного известняка, сменившего кирпич, в очень выдержанной технике кладки из тесаных блоков, с заполнением внутренней полости стены бутом на извести. В ряде храмов найдены остатки характерных для XII века полов из майоликовых плиток, фрагменты внутренней фресковой росписи и наружной декорации из резного камня. Среди этих построек имеются как обычные крестово-купольные храмы, так и храмы совершенно необычных типов. Таковы церковь Воскресения - маленькая круглая капелла с венцом из трех апсид; «Полигон» - здание неопределенного назначения в форме неправильного многоугольника; бесстолпная церковь Благовещения с очень вытянутым прямоугольным планом и церковь Ильи типа круглой ротонды с одной апсидой.

О знакомстве галичских зодчих с романской архитектурой говорит группа белокаменных крестово-купольных храмов Галича: четырехстолпный храм Спаса, шестистолпная церковь Кирилла и Мефодия, развалины церкви на Цвинтарисках и сохранившаяся до наших дней церковь Пантелеймона (начала XIII в.). При раскопках первых трех памятников найдены фрагменты белокаменных резных деталей, а в церкви Пантелеймона сохранилась прекрасная обработка апсид аркатурой на полуколонках с аттическими базами и резными капителями и два резных портала. Ткачев В.Н. История архитектуры. М.: Наука, 1987,- 234 с.

Важнейшим среди галичских храмов является открытый раскопками большой белокаменный Успенский собор, построенный, как полагают, около 1157 года князем Ярославом Осмомыслом. От храма сохранились лишь фундаменты и незначительная часть цоколя. Связь Успенского собора с киевской традицией выразилась в подражании плановой схеме Десятинной церкви. Но, в отличие от последней, внешние галереи Успенского собора, окружавшие основное ядро трехнефного четырехстолпного храма, строились одновременно с храмом; галереи были закрытыми, будучи фактически наружными стенами здания. В его юго-западном углу помещалась крещальня в виде маленькой замкнутой капеллы с апсидой, напоминающая крещальню Елецкого собора в Чернигове. Где и как был устроен ход на хоры, остается невыясненным, но несомненно, что подобных киевским лестничных башен здесь уже не было. С запада в собор вел украшенный резьбой портал. Полы храма были устланы цветными майоликовыми плитками, ставшими в XII веке излюбленным видом внутреннего убранства. Наружные фасады членились плоскими лопатками, соответственно внутренним столбам, и завершались закомарами. Своды были покрыты оловом. Найденные при раскопках фрагменты капителей с волютами и пальметками, тесаные цоколи, обломки резных орнаментированных деталей свидетельствуют о применении пластики в убранстве белокаменного храма. Карниз апсид украшал аркатурный поясок с резными масками вместо консолей и поребрик. Сопоставление этих фрагментов с современными памятниками романского запада устанавливает наиболее близкие аналогии с зодчеством Франции и особенно Германии XII века. Зодчие пограничного Галича более активно, чем их собратья из земель Поднепровья, осваивали художественные приемы зарубежных мастеров, органически увязывая их с русской архитектурной основой. Э.С.Смирнова «Древнерусское искусство»

Также в середине XII столетия на противоположном конце городского кремлевского холма был выстроен дворец Галицких князей. Рассказ галицко-волынской летописи о приеме Галицким князем Владимиром посла князя Изяслава содержит, по ходу изложения переговоров, несколько беглых замечаний о характере этого дворца. Когда Владимир прогнал от себя посла, «Съехал Петр с княжьего двора, и Владимир пошел к божнице к святому Спасу на вечерню; и когда был на переходах до божницы, и тут увидел едущего Петра и ругался вслед ему… и то сказал, идя на полати. И отпев вечерню, Владимир же пошел от божницы, и когда был на том месте, на ступени где ругал Петра, и сказал: «оле! Некто ударил меня по плечу» - и не может с того места нисколько отступить, и хотел лететь (броситься) и тут его подхватили под руки и отнесли в горницу…». Посол был возвращен, и ему навстречу сошли с сеней княжьи слуги в черных траурных плащах; Петр, поднявшись на сени, застал Ярослава сидящим «на отчем месте», т.е. на престоле. Судя по этому рассказу, Галицкий дворец представлял собой обширный архитектурный ансамбль, включавший придворную каменную церковь Спаса с хорами, связанными переходом с лестничной башней сеней; их второй этаж был своего рода тронным залом, также связанным переходом со вторым этажом деревянного дворца с его многочисленными горенками.

В XII в. в Киеве появляется новый тип храма, к нему принадлежат Трехсвятительская (Васильевская) церковь в Киеве и церковь, открытая при раскопках в урочище Кудрявце в Копыревом конце Киева, обе принадлежат к концу XII в. Эти постройки представляют собой небольшие четырехстолпные одноглавые храмы с тремя апсидами и, вероятно, с хорами в западной трети. Но характерно, что в этих постройках конца XII столетия появляются черты, указывающие на не киевское происхождение их зодчих. Наружные лопатки Трехсвятительской церкви осложнены полуколоннами, что напоминает памятники Смоленска. Церковь на Кудрявце строил смоленский мастер: ее угловые апсиды снаружи прямоугольны, а лопатки приобрели форму сложных пучковых пилястр, известных по собору архангела Михаила в Смоленске и церкви Пятницы в Чернигове. Зодчество Киева в исходе XII столетия теряет свои местные черты; возможно, что сильное воздействие именно смоленского зодчества было связано с борьбой за киевский престол князей смоленской и черниговской династий. О внутреннем убранстве этих построек известно лишь, что здесь были более простые майоликовые полы и фресковые росписи.

Но эти постройки, в которых звучат воспоминания об архитектуре Ярославова Киева, вызванные к жизни политическими стремлениями князей-строителей, не изменяют общего хода развития архитектуры Поднепровья.

В середине - второй половине XII в. в Киеве и Киевском княжестве, ставшем ареной ожесточенной феодальной борьбы, сказывались влияния областных архитектурных школ. Владимирский князь Андрей Боголюбский собирался послать в Киев своих владимирских зодчих, чтобы они построили на великом Ярославовом дворе прекрасный храм; смоленские зодчие строили церковь на Кудрявце; может быть они или волынские зодчие создали и храм в Овруче. Прославившийся в архитектурной истории Киева сооружением в 1199 году каменной набережной под Выдубицким монастырем Петр Милонег, друг князя Рюрика Ростиславича, был, скорее всего, смоленским зодчим. Областные архитектурные школы, выросшие на почве киевского художественного наследия, как бы отдавали свой долг оскудевшей «матери городов русских». «Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР», том 2, стр. 226-227.

Архитектурные формы, отвечающие новому этапу в развитии русского зодчества, проявились с полной отчетливостью уже в первой половине XII века. Храмы этой поры восходят не к огромным соборам эпохи Киевской Руси, а к памятникам типа Успенского собора Печерского монастыря. Это простые, уравновешенные здания с четко ограниченными плоскостями фасадов, увенчанные одной массивной главой. Их облик становится более замкнутым, отрешенным от мира, сохраняя эти черты даже при наличии наружной галереи. Главенствует тип небольшого трехнефного крестовокупольного храма с маленькими хорами только в западной части. Стремление создать более компактный объем заставило отказаться от лестничных башен и заменить их узкими лестницами, расположенными в толще стены. Если в больших соборах эпохи Киевской Руси интерьер живописен и многообразен, обладает большим количеством различных аспектов, то в памятниках XII века построение интерьеров четко и ясно, их можно было охватить взглядом сразу из одной точки. Изменяется и характер внутреннего убранства; фреска, как правило, вытесняет мозаику, наборные мозаичные полы сменяются полами из поливных керамических плиток.

Однако если таков был общий характер изменений, происшедших в русской архитектуре к середине XII века, то формы, в которых эти изменения проявились, в каждой архитектурной школе имели свой особый оттенок. При этом основной принцип архитектуры XI века - соответствие внешнего облика здания его плановой схеме и конструкции - сохранился в полной мере и в XII веке. Точно так же сохранилось и соответствие между строительной техникой и декоративными элементами. Конструкции, строительные материалы, формы декоративного убранства для зодчего по-прежнему были нерасчленимы. Поэтому изменения в строительной технике или переход к применению других строительных материалов сейчас же меняли и всю декоративную систему здания.

Монументальные сооружения строились исключительно по заказу князей или церкви. Лишь со второй половины XII века к ним постепенно присоединились крупные бояре, корпорации ремесленников и торговцев. На первых порах, пока в данном княжестве еще не было собственных кадров строителей, приглашали мастеров из той земли, с которой существовали наиболее тесные политические или церковные отношения. В результате там, где сохранялись прочные политические и церковные связи, сложение самостоятельных архитектурных школ шло медленно, наоборот, обособленность княжеств почти всегда обусловливала своеобразие его зодчества.

Многие русские земли в течение всего XII века продолжали в архитектуре в той или иной мере следовать за Киевом даже тогда, когда он практически уже потерял значение руководящего политического центра Руси. Так, не
смотря на наличие собственных мастеров, зодчество таких княжеств, как Черниговское и Рязанское, Смоленское, Волынское, почти до конца XII века сохраняло киевскую традицию. В других же землях - Галицкой, Владимиро-Суздальской, Новгородской, Полоцкой - уже к середине XII века сложились существенно отличавшиеся от киевской собственные архитектурные школы.

Памятники киевской архитектуры XII века отличаются от более древних композиций и строительной техникой. Кладку стен ведут теперь исключительно из кирпича и не прежней, почти квадратной, а более вытянутой формы. Новая техника позволила отказаться от кладки «со скрытым рядом» и перейти к более простой в исполнении равнослойной кладке, где торцы всех рядов кирпичей выходили на лицевую поверхность стен. Это снижало декоративность поверхностей стен. Чтобы не обеднить фасады, зодчие начали вводить дополнительные, легко выполнимые из кирпича элементы декора - аркатурные пояски, многоуступчатые порталы, объединенные в одну композицию окна и т. д. Важным элементом фасадов стали массивные полуколонны, прислоненные к лопаткам и делающие стену более пластичной. При этом полуколоннами усложняли только промежуточные лопатки, угловые же оставляли плоскими. Как и в XI веке, каждое членение фасада завершалось полукруглой закомарой. Поскольку принцип соответствия декора стены строительному материалу сохранялся, стены, как и было прежде, часто не покрывали штукатуркой.

Памятников киевской архитектуры XII века уцелело мало. Шестистолпные Кирилловская церковь в Киеве (после 1146) и несколько меньшая по размерам церковь в Каневе (1144) сохранились во всех своих основных частях, хотя снаружи сильно искажены. Очень близка к ним церковь Успения на Подоле в Киеве (1131-1136, ныне не существует). К четырехстолпному типу относятся не сохранившаяся до наших дней церковь Василия (или Трехсвятительская, 1183) в Киеве и вскрытая раскопками малая церковь Зарубского монастыря на Днепре.

Несколько памятников XII века сохранилось в Чернигове. Таков шестистолпный собор Бориса и Глеба, недавно восстановленный а первоначальных формах, но без примыкавшей галереи, прежний облик которой точно не установлен. Вероятно, к ее убранству относились найденные здесь при раскопках белокаменные капители, покрытые великолепной резьбой. Собор Елецкого монастыря, также шестистолпный, вместо галереи имел перед каждым порталом тамбуры-притворы и завершался трехглавием, редким для памятников XII века. В юго-западный угол храма была встроена маленькая часовня. Открытый раскопками Благовещенский собор (1186) роскошью своего убранства соперничал с киевскими постройками XI века: его центральная часть была устлана великолепным мозаичным полом с изображением павлина. Снаружи храм опоясывала галерея. Черниговские мастера создали и пример бесстолпного решения, применявшегося для наименьших по размеру церквей, - Ильинскую церковь. Поддерживающие барабан купола подпружные арки опираются здесь не на столбы, а на пилоны в углах помещения. Это единственная бес- столпная церковь XII века, сохранившая своды и главу. Фасады некоторых черниговских построек были частично оштукатурены и расчерчены на квадры, имитирующие кладку из белокаменных блоков. В этом, видимо, сказался интерес к белокаменному зодчеству Галича и Владимирской Руси.

Политически связанное с Черниговом Рязанское княжество следовало архитектурным вкусам своей метрополии. Столица княжества была огромным, красиво расположенным на высоком берегу Оки городом, защищенным гигантскими земляными валами (ныне городище Старая Рязань). Здесь раскопками открыты развалины трех каменных храмов, из них два относятся к середине XII века. Это шестистолпные соборы; один из них имел три притвора. Как и в Чернигове, в рязанских постройках при кирпичной кладке применялись резные белокаменные детали. Возможно, что их и возводили черниговские мастера. Рязань, жившая в очень трудных военно-политических условиях, видимо, не имела своих строителей.

К той же киевской архитектурной традиции принадлежат памятники стольного города Волыни - Владимира-Волынского. Успенский собор (середина XII века, реставрирован в конце XIX века, ил. 16) отличен от киевских и черниговских памятников лишь во второстепенных деталях. Там же раскопками открыты остатки второй подобной, но значительно меньшей церкви - так называемой Старой Кафедры.

Одним из наиболее крупных центров монументального строительства стал в XII веке Смоленск. Выгодно расположенный между Киевом и Новгородом на великом днепровсковолховском пути «из варяг в греки», он быстро богател и усиливал свое военно-политическое значение в условиях междукняжеской борьбы. Город лежал на живописных высотах левого берега Днепра, где в эффектном контрасте сочетались холмы и плато с глубокими извилистыми оврагами. Самой природой здесь был создан рельеф, зовущий зодчих к строительству. К сожалению, большинство памятников смоленского зодчества разрушено и известно только по раскопкам.

В 1101 году князь Владимир Мономах заложил в Смоленске городской собор. Он не сохранился, но найденные образцы строительных материалов (кирпичи, раствор) позволяют думать, что собор был начат южнорусскими
мастерами. В дальнейшем, по-видимому, при участии черниговских зодчих, в Смоленске развернулось обширное строительство, а к середине XII века здесь уже, несомненно, были собственные достаточно опытные кадры.

Из смоленских построек середины XII века сохранилась почти целиком лишь церковь Петра и Павла - классический образец четырехстолпного одноглавого храма, могучего, статичного и строгого (ил. 19). Лопатки с полуколоннами придают пластику стенам, оживленным пятнами окон и портала. Пояс поребрика, аркатуры в пятах закомар и выложенные на широких плоскостях угловых лопаток выпуклые кресты лишь подчеркивают суровую мощь стен. По сравнению с внушительной тяжестью основного объема крупная двенадцатигранная глава относительно легка и изящна; в убор ее карниза введен нарядный поясок из керамических плиток. Интерьер храма поражает величием и некоторой холодностью. Узенькая, скудно освещенная лестница в толще западной стены выводит на хоры, юго-западный угол которых занят отдельной часовней со своей апсидой.

16. Успенский собор во Владимире-Волынском. Середина XII в.
17. Георгиевская церковь в Старой Ладоге. Вторая половина XII в.
18. Спасо-Преображенский собор в Переславле-Залесском. 1152
19. Церковь Петра и Павла в Смоленске. Середина XII в.

Церковь Иоанна Богослова в Смоленске. План

Относящаяся к 60-м-70-м годам XII века, церковь Иоанна Богослова почти полностью повторяет формы церкви Петре и Павле, но сохранилась она лишь немногим больше, чем на половину первоначальной высоты. Обе церкви имели галереи- усыпальницы. Среди памятников этой поры, вскрытых в Смоленске раскопками, есть несколько более скромных по размерам, четырехстолпных, лишенных галерей, но есть и более крупные, например Борисоглебский собор Смяды некого монастыря- шестистолпный храм с галереей (1145- 1147).

Интересна открытая раскопками в Смоленском детинце небольшая бесстолпная церковь, фасады которой расчленены плоскими лопатками, словно в обычном чатырехстолпном храме. Это удачная попытка создать новый тип культового сооружения с просторным бесстолпным интерьером. В детинце открыты остатки еще одной постройки - небольшого прямоугольного здания, по-видимому, княжеского терема. Он стоял на высоком краю горы, откуда открывалась широкая панорама города. Бесстолпная церковь и терем возведены в середине XII века.

Рядом с храмом Иоанна Богослова археологи нашли и совсем необычное, круглое сооружение - ротонд у диаметром около 18 метров с четырьмя довольно тесно поставленными в центре столбами. Это обслуживавшая живших а Смоленске иноземных купцов Церковь «Немецкой Богородицы». По плану она точно соответствует североевропейским романским церквам второй половины XII века; строительством руководил, вероятно, скандинавский зодчий, но возводили здание, очевидно, смоленские мастера в привычной для них кирпичной технике кладки.

В большинстве перечисленных центров - в Киеве, Чернигове, Смоленске - строительство в XII веке вели местные мастера. Об этом свидетельствуют различия в архитектурных формах и деталях строительной техники. Но все они сказываются лишь в частностях, не затрагивая общих художественно-композиционных и технических принципов. Наличие на Руси в XII веке большого района киевской архитектурной традиции не вызывает сомнений.

Иначе развивается зодчество Новгородской земли. Постепенно, в течение первой половины XII века, здесь разрабатываются новые архитектурные формы, приведшие к сложению вполне самостоятельной, отличной от киевской, школы. Большое влияние на обособление новгородского искусства оказали изменение социального облика Великого Новгорода и своеобразие его политической судьбы. В XII веке Новгород постепенно освобождается от власти князя и становится феодальной республикой, возглавляемой верхами боярства и архиепископом. При господстве городской знати все же значительную роль играет торгово-ремесленное население - «черные люди», не раз заявлявшие свои требования на вече. Культура становится более демократичной, что сказывается и на зодчестве.

С середины XII века каменным строительством в Новгородской земле в основном руководят боярство, купечество и горожане. Возводятся только небольшие четырехстолпные храмы, являющиеся либо приходской церковью улицы, либо домовым храмом богатого боярина. На хорах появляются маленькие приделы, посвященные патрону заказчика. Внутреннее пространство упрощается, приобретая камерный характер. Меняется и строительная техника. Новгородцы все чаще используют местную известняковую плиту, прослаивая ее для выравнивания рядами кирпичей, что повлекло за собой изменение оформления фасадов. Новгородская плита со временем легко разрушается (выветривается). Для предотвращения этого поверхности стен стали затирать раствором, оставляя обнаженными лишь кирпичные участки. Декоративные детали, возникшие в условиях кирпичной кладки,- пояски, многообломные проемы, полуколонны на лопатках - было трудно выполнить из плиты, и от них отказались. Плоский арматурный пояс на барабане под главой, несколько нишек, вставленный в кладку стены декоративный крест - вот все, что вводится в убранство фасада. При широком использовании плиты трудно было добиться той же четкости и геометричности линий, что и при строительстве из кирпича или плотного тесаного известняка. Эту естественную особенность в Новгороде восприняли не как недостаток, а, наоборот, как специфический эстетический прием. Неровность плоскостей, скошенность углов, как бы несколько смятая форма арок придают постройкам характерную пластичность. В простоте и скромности новгородских храмов второй половины XII века сказывается известный демократизм архитектуры.

Типичными для этого времени являются Георгиевская (вторая половина XII века, ил. 17) и Успенская церкви в Старой Ладоге. Они просты по композиции; фасады лишены каких-либо украшений и разделены на три поля плоскими лопатками. Успенская церковь первоначально имела три притвора. Внутренние лопатки отсутствуют, столбы не крестообразны, а квадратны в плане. Благодаря этому интерьер обладает ясной конфигурацией и легко обозрим. Хоры занимают западную треть церкви, причем их угловые членения опираются на своды, а средняя часть - открытый балкон на деревянных балках. На хоры вводит узкая лестница, идущая в толще западной стены. Интерьеры первоначально были полностью расписаны фресками; значительное число их сохранилось в Георгиевской церкви.

К подобному типу относятся сохранившиеся в своей нижней части или вскрытые раскопками церковь Кирилла, церковь Благовещения близ деревни Аркажи под Новгородом, еще две церкви в Старой Ладоге, церкви Спаса в Старой Руссе, Дмитрия Солунского в Пскове и другие.

20. Церковь Пантелеймоне близ Галича. Рубеж XII-XIII вв. Апсида
21. Церковь Спаса-Нередицы под Новгородом. 1198
22. Церковь Пантелеймона близ Галича. Рубеж XII-XIII вв.

Особое значение среди памятников этого типа имела церковь Спаса-Нередицы под Новгородом (1198), разрушенная фашистами и ныне восстановленная (ил. 21). Этот небольшой храм поражал мощью и монументальностью. Его внутреннее пространство, погруженное в полумрак, казалось сдавленным толстыми стенами, тяжелыми и массивными столбами, нависающим над головой бревенчатым накатом хоров. В интерьере церкви почти целиком сохранялась древняя живопись (ил. 23). Огромна была ценность композиций, и особенно всего комплекса - редчайшего примера живописного убранства интерьера XII века.

Шестистолпный тип храмов, менее популярный в эту пору в новгородском зодчестве, представлен трехглавым собором Ивановского монастыря в Пскове, входившим тогда в состав Новгородской земли. У двух подобных храмов в Новгороде - церкви Ивана на Опоках (1127) и Успения на Торгу (1135) - уцелели лишь нижние части стен.

Особый вариант представляет Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря в Пскове, построенный в середине XII века. Он необычен по композиции для русской архитектуры. Центральное крестообразное пространство отчетливо выражено в конфигурации объема благодаря резко пониженным боковым апсидам и западным угловым членениям. Завершает здание массивный купол на необычно широком барабане. Видимо, строительством руководил не русский, а византийский зодчий. Вместе с тем по строительной технике памятник не отличается от других новгородских и псковских храмов этой поры; очевидно, возводили его местные мастера. Собор сохранил великолепные фресковые росписи. Помимо этого сооружения, по заказу новгородского епископа Нифонта была осуществлена и другая постройка, повторяющая схему Мирожского собора: выявленная раскопками церковь Климента в Старой Ладоге. Оба храма оказали некоторое влияние на развитие новгородской и псковской архитектуры, но не внесли в него существенных изменений. Греческая струя, которую Нифонт пытался влить в новгородское зодчество, не смогла поколебать прочно сложившиеся к этому времени местные традиции.
По совершенно иному пути пошла архитектура Галицкой земли, лежавшей на юго-западных рубежах Руси, в Поднестровье. Здесь в первой четверти XII века в детинце Перем ы шля был построен храм Иоанна Крестителя, впервые возведенный из тесаного камня. Очевидно, в Галицкой земле в это время еще не было собственных зодчих, и новую строительную технику заимствовали из соседней Польши. Если учесть, что пере- мышльский князь Володарь, как правило, враждовал с Киевом, станет ясно, почему для организации монументального строительства пришлось обращаться за мастерами в Польшу. Остатки этого храма раскрыты польскими археологами. Оказалось, что, несмотря на романскую технику, перемышльский храм по типу был не романским, а типично русским четы- техстолпным крестовокупольным зданием.

В середине XII века в стольном городе Галиче, живописно расположенном на высоком плато над речкой Луквой, построили большой храм - Успенский собор. Стены его с внутренней и внешней поверхности были сложены из блоков хорошо отесанного известняка, а пространство между ними заполнили битым камнем на известковом растворе. Храм имел профилированный цоколь и плоские лопатки. В его убранстве применена барельефная скульптура. Как техника кладки, так и убранство прямо связаны с романским зодчеством. В то же время по плану это обычный для русского зодчества XII века четырехстолпный крестовокупольный храм, окруженный с трех сторон галереей, с ходом на хоры, размещенным в толще западной стены. Таким образом, в середине XII века в Галиче уже сложились собственные кадры мастеров. Они сочетали опыт романского и киевского зодчества, обладали достаточным умением для самостоятельного творчества.
К сожалению, памятники галицкой архитектуры не сохранились; лишь небольшая их часть известна по археологическим раскопкам. Письменные же источники свидетельствуют о большом строительстве в Галицкой земле. Летопись рассказывает о княжеском дворце в Галиче середины XII века, состоявшем из жилого двухэтажного строения, перехода из второго этажа на хоры придворной церкви и лестничной башни. Весь ансамбль, кроме храма, был, вероятно, деревянным.
Единственный сохранившийся памятник галицкой архитектуры - церковь Пантелеймона близ Галича (рубеж XII и XIII веков). Это типичный четырехстолпный храм, трехапсидный, вероятно, одноглавый (ил. 20, 22). В его плане нет никаких романских элементов, но зато они отчетливо выражены в таких деталях, как профилированный цоколь, тонкие колонки апсид с базами и резными капителями, украшенные резьбой порталы. Особенно интересен западный портал, относящийся к перспективному типу.

Каменные сооружения возводились и в других городах княжества (Звенигород, Василёв), что свидетельствует о многочисленности галицких зодчих. Своеобразие форм и широкий размах строительства определяют выдающееся значение галицкой школы в истории русской архитектуры.

Одной из самых ярких русских архитектурных школ XII - первой половины XIII века была владимиро-суздальская. От начала и до конца своего развития она связана с высокой идеей объединения русских земель, выдвинутой владимирскими князьями и поддержанной мощными общественными силами - горожанами, заинтересованными в преодолении феодальной раздробленности, новым социальным слоем-дворянством и церковью.

Начало монументального строительства на северо-востоке связано с созданием при Владимире Мономахе на рубеже XI-XII веков собора в Суздале, известного лишь по данным раскопок. Это было шестистолпное кирпичное здание, возведенное, очевидно, русскими мастерами с юга. Однако в дальнейшем киевская традиция не получила здесь развития. К середине XII века, времени Юрия Долгорукого, относятся одноглавые четырех-столпные, сложенные из тесаного белого камня храмы в Переславле-Залесском, Юрьеве-Польском, в княжеской резиденции Кидекша под Суздалем и на княжеском дворе во Владимире. Спасо-Преображенский собор в Переславле-Залесском (1152, ил. 18) сохранился полностью, а церковь в Кидекше в большей своей части. Здания той поры почти лишены декоративных элементов; только поясок аркатуры с поребриком проходит по фасадам и верхней части апсид, подчеркивая суровую мощь гладких белых стен. Тяжелая глава усиливает впечатление непреоборимой физической силы. Храмы имели хоры и были связаны переходом с дворцом феодала. Эти первые постройки на Суздальщине, по-видимому, сооружены приглашенными галицкими зодчими.

При Андрее Боголюбском архитектура переживает стремительный расцвет. Столица переносится во Владимир. Город, красиво расположенный на высоком берегу Клязьмы, в 50-х - 60-х годах XII века быстро обстраивают новыми зданиями, обносят могучими валами с деревянными стенами и белокаменными воротными башнями. Из них сохранились Золотые ворота (1164) с огромной торжественной аркой проезда, над которой возвышалась надвратная церковь. Ворота были одновременно сильнейшим узлом обороны и триумфальной аркой.

Интенсивное строительство свидетельствует о сложении во Владимире опытных многочисленных кадров строителей. Они восприняли традиции галицкой архитектуры, быстро переработали их и далее развивали совершенно самостоятельно. Вместе с тем в памятниках владимирской архитектуры этой поры чувствуется и прямое участие романских зодчих. Есть сведения, что Андрей Боголюбский обращался за мастерами к императору Фридриху Барбароссе. Однако участие романских зодчих не превращает владимиро-суздальскую архитектуру в вариант романского стиля. Романские черты проявились в основном в деталях и резном декоре, в то время как общерусские формы, восходящие к киевским традициям, ощутимы в планах, композициях объемов, в конструкции. Тяготеющие к разным источникам особенности настолько органично слиты, что создают совершенно самобытное зодчество, ярко характеризующее культуру одного из сильнейших русских княжеств этой эпохи.

Крупнейшая постройка времени Андрея Боголюбского - Успенский собор во Владимире (1158-1161). Поставленный в центре города на высокой кромке берегового плато, он стал основным звеном великолепного ансамбля. Хотя после пожара 1185 года собор был обстроен с трех сторон, получил новую алтарную часть и дополнительные четыре угловые главы, первоначальный облик его ясен. Стройные пропорции и высота шестистолпного храма подчеркнуты изысканным декором: аркатурно-колончатый пояс охватывает стены, лопатки осложнены тонкими полуколоннами с пышными лиственными капителями. Колонки широких перспективных порталов имели резные капители, а некоторые архитектурные детали - оковку золоченой медью; шлем двенадцатиоконного барабана главы сверкал золотом. Столь же эффектен был и интерьер, хорошо освещенный и богато украшенный драгоценной утварью. Величавый и торжественный Успенский собор образно утверждал идею главенства Владимиро-Суздальской земли, превращая ее столицу в церковный и политический центр Руси.

Лучшее создание владимирских мастеров, церковь Покрова на Нерли (1165, ил. 24, 25) - один из величайших шедевров древнерусской и мировой архитектуры. Она выполнена в великолепной белокаменной технике. Сложно профилированные пилястры с легкими полуколоннами подчеркивают движение ввысь композиции изящного храма, придают ему пластичный, почти скульптурный характер. Аркатурно-колончатый пояс, тонкие колонки которого опираются на резные кронштейны, проходит по всем фасадам и под карнизом апсид. Выше аркатурно-колончатого пояса стены украшены рельефами, сочная резьба декорирует перспективные порталы. В целом образ храма очень поэтичен, весь пронизан ощущением легкости и светлой гармонии. Не случайно говорят о музыкальных ассоциациях, которые рождает церковь Покрова на Нерли.
Однако первоначальная композиция храма была более сложной. Раскопки у его стен показали, что создатели этого шедевра решали очень трудную задачу: они должны были поставить храм при впадении Нерли в Клязьму как торжественный монумент, отмечавший для кораблей, шедших снизу по Клязьме, прибытие в княжескую резиденцию - соседний Бо- голюбовский замок. Место, назначенное князем для строительства, было низменной поймой и в половодье заливалось водой. Поэтому, заложив фундамент на плотной материковой глине, зодчие поставили на нем как бы пьедестал высотой около четырех метров из тесаного камня, точно отвечавший плану церкви. Одновременно с кладкой подсыпали землю, создавая тем самым искусственный холм, который потом был облицован каменными плитами. На нем и высилась церковь. Казалось, что сама земля поднимает ее к небу. С трех сторон храм окружала аркада галереи, в угловой части которой устроили лестницу на хоры. От галереи сохранился только фундамент, и первоначальный облик здания в целом восстанавливается лишь предположительно.

Княжеский замок - Боголюбов-город был построен в 1158-1165 годах на высоком берегу Клязьмы, близ устья Нерли. Его опоясывали земляные валы с белокаменными стенами. Сохранилась лишь одна лестничная башня с переходом на хоры собора. Основания стен последнего, как и остатки других частей ансамбля, раскрыты раскопками.

Дворцовый ансамбль располагался на площади, вымощенной белокаменными плитами. Его центром был собор, связанный переходом с лестничной башней, от которой далее также белокаменный переход вел во второй этаж дворца. К югу от собора через вторую башню и переходы, выводившие на крепостную стену. Под переходами были арочные проходы — проезд. Все эти части объединялись аркатур- -о-(олончатым поясом в единое живописное и торжественное целое. Фасады украшали барельефы, фресковая роспись, некоторые детали были обиты золоченой медью. Высокий и стройный дворцовый собор имел необычные для древнерусской архитектуры круглые столбы-колонны, расписанные под белый мрамор и завершенные огромными вызолоченными лиственными капителями. Пол хоров устилали майоликовые плитки, а в самом храме - медные плиты, запаянные оловом и блестевшие, как золото. По свидетельству летописи, в храме было много драгоценной утвари. Перед собором на площади стоял уникальный в русском зодчестве восьмиколонный киворий (сень) с золоченым шатром над белокаменной водосвятной чашей.

Строительство времени Всеволода III знаменует дальнейший блестящий подъем владимиро-суздальского зодчества. В архитектуре возникают два течения: епископское, отрицательно относящееся к развитию скульптурного убранства храмов, приверженное к строгости их облика, и княжеское, широко использующее пластику.

Крупнейшим памятником первого течения стал владимирский Успенский собор после его обстройки в 1185-1189 годах. Фасады почти лишены скульптур; лишь единичные резные камни были перенесены на них со стен старого собора. Здание фактически стало новым, более грандиозным сооружением; его объем приобрел ступенчатое построение; так как окружавшие старую постройку галереи были несколько понижены. На углах поставлены четыре новые главы, образовавшие торжественное пятиглавие. В архитектурном образе нового собора еще ярче выявилась идея силы и царственного величия, пронизывающая все искусство времени могучего «самовластие» Всеволода.

26. Скульптурный декор Дмитриевского соборе во Владимире. 1194-1197. Деталь
24. Церковь Покрова на Нерли.
25. Скульптурный декор церкви Покров на Нерли. 1165. Деталь

Эта же идея - апофеоз власти и могущества Владимирской земли с большей силой выражена в Дмитриевском соборе во Владимире (1194-1197, ил. 26, 27). Первоначально, подобно собору в Боголюбове, храм входил в дворцовый ансамбль, имел выступающие у западных углов лестничные башни и был связан переходами с дворцовыми зданиями. Собор принадлежал к обычному типу одноглавых четырехстолпных храмов, но зодчие наполнили эту традиционную схему новым содержанием. Торжественная парадность и представительность храма подчеркнуты величавым ритмом его членений и особенно усилены богатейшим резным убором. Дмитриевский собор наиболее ярко характеризует второе течение владимирского зодчества, резко отличное от епископского строительства любовью к пышному резному убранству зданий.

В первой половине XIII века Владимирское княжество дробится на ряд удельных княжений. В зодчестве определяются две основные линии: ростово-ярославская, где строительство ведется как из камня, так и из кирпича-плинфы, и суздальско-нижегородская, развивающая традиции белокаменного строительства и декоративной скульптуры. Ко второй группе принадлежат соборы Рождества Богородицы в Суздале (1222-1225) и Георгия в Юрьеве-Польском (1230-1234).

Собор Рождества Богородицы сохранился не целиком. Верхняя часть его после разрушения полностью построена заново из кирпича в XVI веке. Этот большой шестистолп- ный храм с тремя притворами завершался первоначально тремя главами. Его создатели свободно относились к требованиям конструктивной логики в убранстве фасадов, пересекая лентой плетенки и резными камнями лопатки, покрывая резьбой и разрывая бусинами колонки порталов. В кладке они применили неровную плиту, на фоне которой особенно четко выделяются белокаменные лопатки и тяги, резной белокаменный пояс и рельефы. Роскошные, писанные золотом медные двери собора отражают любовь к узорочью. Более цветистой, орнаментальной становится и внутренняя фресковая роспись. Храм теряет церемонную парадную представительность, его облик живописен и жизнерадостен.

Эти близкие народной культуре тенденции достигают полного развития в Георгиевском соборе в Юрьеве-Польском (ил. 28). После перестройки XV века его внешний облик искажен, а декоративная система нарушена. Первоначально собор был значительно выше и стройнее. Без существенных изменений сохранилась лишь нижняя половина здания. Это четырехстолпный храм с тремя открытыми внутрь притворами. Его светлый интерьер, не имеющий хоров, свободен и воздушен. Снаружи здание было покрыто резьбой сверху донизу, от цоколя до закомар. Ковровый растительный орнамент, мастерски нанесенный на поверхность стены, прозрачной сеткой покрывает нижнюю часть здания, оплетает пилястры и порталы. Аркатурно-колончатый пояс трактуется как широкая орнаментальная лента. Закомары собора, так же, как и архивольты (арочные завершения) порталов, приобретают килевидное очертание. На фоне плоского коврового узора выделяются исполненные в высоком рельефе изображения животных и чудищ, приобретающих фольклорную окраску. В закомарах размещались крупные горельефные композиции на христианские темы. Религиозно-политическая и народно-сказочная тематика сплетается в неповторимом резном уборе собора, своеобразном гимне Владимирской земле.
Таков стремительный и блистательный путь, пройденный владимиро-суздальским зодчеством менее чем за столетие.

В XII веке наряду с другими большую роль играла полоцкая архитектурная школа, памятники которой, к сожалению, в большинстве не уцелели.

Характерно, что они возводились по-старому, как строили в XI веке, из плинфы «со скрытым рядом» (например, здания Бельчицко- го и Сласо-Евфросиньева монастырей в Полоцке). Это, видимо, объяснялось стремлением возродить черты полоцкого Софийского собора, ставшего к этому времени как бы символом независимости полоцкого края. Возможно, что исконная вражда с Киевским княжеством была причиной неприятия выработанной киевскими строителями новой системы порядовой кирпичной кладки. В том же XII веке в полоцкой архитектуре применялась и другая строительная техника - каменно-кирпичная кладка, при которой блоки тесаного камня чередуются с рядами плинфы (церковь Благовещения в Витебске). Такой тип кладки хорошо известен в Византии и на Балканах, но нигде больше не встречается в русском зодчестве.

Полоцкая архитектура интересна и новыми композиционными решениями. Так, известный по раскопкам собор Бельчицкого монастыря представлял оригинальный вариант шестистолпного храма с тремя притворами. Его купол опирался не на восточные пары столбов, а на западные, то есть был сдвинут на одно членение западнее, чем обычно, что в сочетании с притворами подчеркивало центрич- ность композиции. Полоцкие постройки XII века в отличие от киевских имеют плоские наружные лопатки.

Помимо архитектурных школ, связанных с крупными русскими княжествами и представленных многими памятниками, в XII веке сложилась небольшая, но вполне самостоятельная гродненская школа. Памятники древнего Гродно на Немане (по-древнерусски - город Городен) ближе всего к сооружениям Киева и Волыни: они построены из кирпича в технике равнослойной кладки. Однако здесь кирпичные фасады своеобразно и эффектно украшали вставленными глыбами шлифованного камня и цветной майоликой, из фигурных плиток которой набирались изображения крестов и простые геометрические фигуры.

Таков широкий спектр архитектурных школ Руси в XII веке.
‘
К концу XII века русское зодчество вступает в новый этап своего развития. Первые признаки этого появляются еще в середине XII века.

Так, новые тенденции уже совершенно отчетливо выявились, например, в соборе Спасо-Евфросиньева монастыря в Полоцке, построенном зодчим Иоанномв середине XII века. Композиция шестистолпного храма проникнута здесь стремлением преодолеть статичность крестовокупольного объема. Западная часть здания понижена, как и отвечающая ей с востока сильно выступающая апсида. Возвышающийся над ними центральный четверик завершается несущим барабан и главу приподнятым постаментом, имеющим со стороны каждого фасада форму трехлопастной арки. Стройный ступенчатый силуэт здания и его башнеобразный верх создают новый, пронизанный силой и динамикой архитектурный образ храма.
Судя по плану, подобной же башнеобразной композицией обладал и Борисоглебский собор Бельчицкого монастыря, очевидно, построенный тем же зодчим Иоанном. К концу XII века в полоцкой архитектуре появляются здания с еще более явно выраженным башнеобразным строением объема. Такова церковь, вскрытая раскопками в Полоцком детинце. Она максимально центрична: с трех сторон к ней примыкали притворы, а с востока одна большая апсида. Прямоугольные по внешнему абрису боковые апсиды были, видимо, резко понижены, а северный и южный притворы имели, кроме того, свои самостоятельные апсиды. Все это в целом создавало сложный, вертикально устремленный объем.

Художественное открытие полоцких зодчих было сразу же подхвачено в других землях, и прежде всего в Смоленске. Построенная там около 1190 года церковь архангела Михаила (Свирская) очень близка по плану Церкви в детинце Полоцка. Однако смоленские мастера развили эти приемы: они раскрыли притворы внутрь храма, чем обеспечили единство его интерьера, а снаружи усложнили мно- гообломные пилястры, дополнив их тонкой полуколонией. Большая высота основного объема подчеркнута соподчиненными ему притворами и высокой, сильно выступающей апсидой. Динамика сложных масс здания усилена большим количеством вертикалей, создаваемых сложно-профилированными пучковыми пилястрами. Трехлопастное завершение фасадов отражает своды в четверть окружности, перекрывающие углы здания, барабан главы поднят на особом постаменте. Энергичное и сильное движение ввысь, выраженное во внешнем облике, ощутимо и в свободном, высоком, лишенном хоров внутреннем пространстве храма. Вместо хоров для князя и его свиты предназначались вторые этажи притворов, образовавшие своеобразные открытые внутрь храма ложи. Церковь архангела Михаила восхищала современников красотой и богатством внутреннего убранства; летопись отметила необычность этого храма «в полунощной стране».

Однако он был в Смоленске не единственным памятником данного типа. Открытая раскопками церковь Троицкого монастыря в устье речки Кловки очень близка Михайловской по схеме плана и, видимо, по композиции. Профилировка ее пилястр даже несколько сложнее.

Новое течение сказалось и в постройках, имеющих более обычную схему плана; среди них есть большие шестистолпные соборы и совсем маленькие четырех- столпные церкви. Как правило, они не имеют притворов, но зато почти все окружены галереями, создающими ярусность объема. Их отличительная особенность: центральная апсида - большая и полу
круглая, а боковые - меньше и имеют снаружи прямолинейное очертание. О том, что такие храмы имели башнеобразную композицию свидетельствуют сложнопрофилированные пилястры; подобные пилястры, образующие на фасадах целые пучки вертикальных членений, могли иметь смысл лишь в том случае, если зданию хотели придать динамичную композицию, создать впечатление высоты и взлета.

Наряду с такими памятниками в Смоленске в это время строили храмы и другого типа: все три апсиды у них были снаружи плоскими, прямолинейными. Наиболее крупный памятник этой группы - собор на Протоке, при раскопках которого было найдено и вывезено в музей много фрагментов фресковых росписей.

На рубеже XII и XIII веков Смоленск стал одним из ведущих архитектурных центров Руси, по числу возведенных монументальных построек превосходя даже Киев и Новгород. Естественно, что смоленских мастеров приглашали и в другие русские земли. Несомненно, ими возведен Спасский собор в столице Рязанской темли - Старой Рязани, известный по результатам археологических раскопок. С работой смоленских мастеров связана и церковь Параскевы Пятницы в Новгороде (1207), близкая по композиции смоленской церкви архангела Михаила. Трехлопастмые кривые, завершавшие фасады высокого четверика, три несколько пониженных по отношению м главному объему притвора, очень слот- иые пучковые пилястры придавали композиции церкви Параскевы Пятницы динамичность. Очевидно, при участии смоленских зодчих в самом конце XII века был возведен и главный храм Пскова -^Троицкий собор. Даже в Киеве на Вознесенском с пуске были раскопаны остатки небольшой четырехстолпной церкви с прямоугольными боковыми апсидами и пучковыми пилястрами, также, по-видимому, построенной смоленским зодчим.

Конечно, в Киеве на рубеже XII и XIII веков были и свои мастера. Более того, именно в это время здесь и в Чернигове возведено несколько исключительных по значению храмов. Одним из таких шедевров является церковь Пятницы в Чернигове (ил. 29). Несмотря на традиционную схему плана, четырех- столпный храм с тремя апсидам и совершенно необычен по облику. Сложные пучковые пилястры влекут глаз к завершению здания, поражающему своеобразием конструктивного и художественного замысла. Зодчий-новагор полностью изменил систему сводов: не только перекрыл углы сводами’ в четверть окружности, но и сильно поднял несущие барабан под- пружные арки. Таким образом, здесь впервые в русском зодчестве была применена ступенчато повышающаяся к центру система арок: динамическое нарастание верха, устремленность здания вверх получили закономерную конструктивную основу. Фасады завершались трехлопастной кривой, отвечающей конструкции сводов, а ступенчатые подпружные арки образовывали основу второго яруса закомар. Подножие стройного барабана окружали декоративные закомары - кокошники. Стремительное движение ввысь еще больше подчеркивалось заостренным очертанием закомар. Фасады храма очень нарядны: мастер любовно украсил их простым, но изящным решетчатым кирпичным.поясом и лентами меандра.

К той же группе принадлежит церковь Василия в Овруче (90-е годы XII века). Явная близость этого памятника к церкви Пятницы в Чернигове заставляет полагать, что первоначально своды его также были ступенчатыми, а композиция объема в целом не статичной, а динамичной. Фасады украшены, подобно памятникам Гродно, декоративными вставками в виде больших валунов, а к углам западного фасада примыкали две круглые лестничные башни. Купол был некогда покрыт золоченой медью. Церковь Василия - дворцовый храм князя Рюрика Ростиславича, имевшего, по словам летописца, «любовь несытну о зданиях». Почти несомненно, что ее автором был любимый мастер князя Петр Милоне в творчестве которого есть восторженное упоминание в летописи, сравнивающей Милонега с библейским зодчим Веселиилом. Очень вероятно, что тот же Милонег строил и черниговскую церковь Пятницы и вскрытую раскопками церковь Апостолов в Белгороде, отличавшуюся особой роскошью внутреннего убранства.

Археологические расколки необычайно расширили маши знания о древнерусском зодчестве и, в частности, показали, что разнообразие типов и стилистических оттенков в архитектуре Южной Руси в эту пору было очень велико. Так, в Новгороде-Северском открыта церковь, имевшая совершенно особую «готическую» профилировку пилястр, не встречающуюся ни в киевских, ни в смоленских храмах. Церковь, раскопанная в Путивле, имела, подобно византийским и балканским храмам, дополнительные апсиды с северной и южной сторон здания.

Процесс дифференциации русского зодчества продолжался и на рубеже XII и XIII веков, создавая новые и новые локальные варианты. Вместе с тем ясно, что это разнообразие творческой мысли не разрывает связей между русскими архитектурными школами. В течение всего XII века зодчие не ограничивались работой внутри своего княжества: галицкие мастера строили во Владимире, черниговские-в Рязани и Смоленске, смоленские - в Новгороде, Рязани и Киеве. Взаимный обмен техническим и художественным опытом способствовал быстрому расцвету архитектуры, распространению нового направления на рубеже XII и XIII веков, охватившего, по-видимому, почти все русские архитектурные школы. Даже во владимиро-суздальском зодчестве поздние памятники- собор Рождества Богородицы в Суздале и особенно Георгиевский собор в Юрьеве-Польском - по всем данным имели башнеобразную композицию завершения и, вероятно, ступенчато повышающуюся систему сводов.

Таким образом, в конце XII века в зодчестве различных русских земель все более настойчиво проявляются общие, точнее - общерусские тенденции развития. Почти повсюду пересматриваются киевские традиции, проявляются башнеобразность и динамика композиции, интерьер подчиняется внешнему облику здания, фасады богато декорируются. Композиционная идея храмов, их художественный образ были повсюду более или менее сходными, хотя в каждой архитектурной школе Руси они решались в своих местных формах.

В чем же причина появления новых художественных форм в русском зодчестве конца XII века? По-видимому, решающим было влияние городской культуры, рост и усиление городов, экономическое укрепление посадов. Эти условия вызвали особое внимание к архитектурному облику городов, в котором яркий силуэт храмов и декоративная насыщенность их фасадов должны были играть важную, акцентирующую роль. Общность тенденций развития показывает, что в русском зодчестве явно пробивалось, пусть еще слабое, но крепнущее и побеждающее межобластное течение, содержавшее черты общерусского архитектурного стиля, которому принадлежало будущее. С полным основанием можно говорить о начавшейся кристаллизации общерусских национальных особенностей строительного искусства.

На этом высоком уровне быстрое развитие русской архитектуры было прервано монголотатарским нашествием. .